Дженсен отклонился, просто чтобы вдохнуть воздуха, и лишь это удержало меня от того, чтобы притянуть его обратно к себе.

– Ты сделаешь это для меня? – прошептал он мне в губы.

Я захихикала:

– Целоваться с тобой – то еще испытание, но я выдержу.

Дженсен еще раз сладко чмокнул меня в губы.

– И без этого было странно, а теперь…

– Не было, – я взглянула на наших друзей, демонстративно не обращающих на нас внимания. – Ну а теперь… Теперь все станет еще интересней.

* * *

Если честно, мы все были немного ошарашены. Всю дорогу из Джеймспорта в Уиллимантик Уилл с Ханной радостно рассказывали о нашем следующем пункте назначения и о том, что нас ждет. Предполагаю, это и сыграло свою роль в том, как все мы отреагировали на появление Бекки и Кэма и на то, как все мы неловко забрались в экскурсионный автобус: молча и на автопилоте.

Мы действительно могли уехать. Можно было заняться миллионом других вещей, и у нас не было причины терпеть эту противоестественную ситуацию, но в конце концов, когда мы столпились всей компанией рядом с машиной, именно Дженсен настоял, что он в порядке.

И, стоя рядом с ним, я кивнула:

– Мы справимся. Без проблем.

И вот так мы все забрались в автобус, уселись ровными рядами и вели вежливые беседы.

Откровенно говоря, я не совсем понимала, во что ввязалась. Во время экскурсии по пивоварне мы еще легко отделались – постоянно держались за руки и целовались там и тут, когда казалось, что в определенные моменты именно этим и должны были заниматься молодожены. И я решила, что остаток недели таким и будет: объятия и невинные ласки; возможно, несколько раз ненадолго сяду к нему на колени, на эти мускулистые бедра.

Все это было таким наивным и, казалось, не выйдет за рамки экскурсий по пивоварне и винодельне. Мне не приходило в голову, что все мы остановились в одном небольшом отеле в Видхаме.

Пока мы не выстроились у стойки регистрации.

– У вас четыре номера на три ночи, – сказала женщина и улыбнулась Дженсену. – Правильно?

Судьба распорядилась так, что Ханна отправила нас с Дженсеном регистрироваться, пока сама искала парковку для нашего минивэна. За нами в очереди за ключами от номеров стояли Бекки с Кэмом и Эллен с Томом, еще одна пара из нашей группы.

– Все верно, – ответил Дженсен и вздрогнул. – Ой, – сказал он чересчур громко, – нет. Только три. Номера. Нам нужно только три номера. Так ведь? Ты… – он повернулся ко мне, и краем глаза я заметила, что за нами наблюдала Бекки.

– Просто в предыдущем отеле мы бронировали четыре номера, – объяснила я, неловко рассмеявшись.

– Пиппа любит… – начал Дженсен, подыскивая причину. И наконец выдал: – Громко петь!

Одновременно с моим ответом:

– Рано заниматься йогой.

– Очень рано, – порывисто добавил он.

А я в тот же момент уточнила:

– Очень громко.

– Петь и заниматься йогой, – со смехом подытожила я.

Потому что так делают все нормальные люди.

Потому что я не выглядела как полная идиотка.

– Ты занимаешься йогой? – с энтузиазмом спросила Бекки. – Я тоже. И с удовольствием присоединилась бы к тебе!

Кэм приобнял ее, с гордостью улыбаясь.

– Бекс скоро получит сертификат инструктора. Йога изменила ее жизнь.

Я быстро закивала. Черт, черт, черт!

– Я занимаюсь… особенной…

– Горячей йогой, – услужливо подсказал мне Дженсен.

– Бикрам? – уточнила Бекки.

– Э-э… британской разновидностью… ее, – небрежно махнув рукой, ответила я. Еще бы, ведь я была такой утонченной особой, что практиковала некую британскую разновидность горячей йоги. Моя соображалка заработала на повышенных скоростях, когда я пыталась объяснить, как именно я делаю это в номере отеля: – Ну знаешь… с паром… из душа, – я глянула на Дженсена, и тот закивал, будто это было абсолютно нормальное пояснение, с чего это во время медового месяца он с женой спит в разных спальнях.

– Слушай, – начала Бекки, и от волнения ее голос взвился на целую октаву. – Кэм каждое утро бегает. Может, вы оба сэкономите, и ты сможешь заняться своей особой горячей йогой у меня в номере? Или еще лучше – мы вместе займемся ею на улице, прямо на лужайке. Я бы с удовольствием попрактиковалась не в одиночестве.

Я уставилась на нее, гадая, с чего это она такая милая и так старается. Нет, ну правда, разве отказ от необходимости общаться не был бы лучшим решением для всех нас?

– Вот только с громким пением это вряд ли поможет, – засомневался Дженсен.

Женщина за стойкой оживилась и протянула нам ключи от трех номеров:

– В соседнем баре есть караоке, каждый вторник с семи вечера и до закрытия!

Бекки восторженно захлопала в ладоши:

– Замечательно!

Она выглядела слишком эмоционально, кажется, почти на грани… слез.

Я взглянула на Дженсена.

Он натянуто улыбнулся.

– Замечательно.

* * *

– Сомневаюсь, что ты понимаешь, какая это катастрофа, – сказала я, открыла дорожную сумку и достала косметичку.

Дженсен мрачно посмотрел на крошечную кровать, на которой, как предполагалось, мы должны будем вместе спать.

– Нет, кажется, понимаю.

– Я не про кровать, ты, бестолочь, – засмеявшись, ответила я. – Ради всего святого, мы можем спать в одной кровати. Я имею в виду йогу.

– Но тебе не обязательно идти заниматься йогой, – в замешательстве сказал он.

– Конечно, обязательно! Разве не слышал, с какой надеждой она говорила? Она почти плакала от счастья. Я не могу внезапно заявить: «Ой, ты знаешь, что-то я передумала заниматься Знаменитой Британской Горячей Йогой, о которой тут болтала». Мы будем выглядеть ненормальными.

Я пошла в ванную и услышала, как он засмеялся за моей спиной.

– То есть сейчас, думаешь, все в порядке?

Дженсен вошел следом за мной и наблюдал, как я распаковала зубную щетку и выдавила на нее пасту. Я не переживала насчет нависшего надо мной його-провала или того, что я по сути согласилась дать сегодня вечером концерт в баре. Не переживала и насчет женщины, на которой был женат Дженсен и в обществе которой проведу ближайшие четыре дня. Как и о том, будет ли нам с Дженсеном трудно притворяться женатыми на этом коротком отрезке нашего путешествия.

Все дело в том, что я ждала этого с нетерпением.

Я знала себя и свое сердце. И обычно я сначала делала, а потом думала. Выступать единой командой в этой авантюре, целующейся командой, господи, я обречена.