— Поверь, солнышко, — склонился опасно близко, позволяя не только слышать, но и чувствовать каждое слово, — меньше всего на свете я собираюсь быть тебе папочкой. Я не настолько извращенец, — коварно прошептал на ухо.

Почему коварно?

Да потому что по коже враз поползли предательски жаркие мурашки. А тихий чувственный голос осел во мне порцией чистой дрожи, что довольно быстро и неумолимо просачивалась в вены и будоражила кровь.

Аж коленки подкосились!

— Не настолько? — единственное вразумительное, что сумела из себя выдавить. — Это ты сейчас о чём?

Одна из ладоней на моей талии сместилась к пояснице, подтолкнула к мужчине ещё плотнее. Да так и осталась там, прижимая меня к его мускулистому телу.

— Это я сейчас о том, как последние сутки каждые пять минут представляю себе новую позу, в которой разложу тебя в самое ближайшее время, когда буду трахать так глубоко и жёстко, что в глазах потемнеет, — то ли сказал, то ли пообещал он.

Хорошо, что держал!

Точно бы упала…

Слишком остро ощущалось его обжигающее дыхание. А слова оставались тяжёлым осадком в разуме. Как дурман. Вязким туман опутавшим все мои мысли, всё здравое и адекватное. Наверное, именно поэтому я совсем не сопротивлялась, когда ладонь на моей пояснице соскользнула ниже, ласково погладила… и уже я сама подалась мужчине навстречу, обняла его за шею, едва ли вспоминая о том, где мы и сколько свидетелей могут видеть происходящее.

— Только сутки? — сорвалось с моих губ тихое.

Ладонь на моих ягодицах сжалась крепче.

— Нет. Тут я соврал. Куда дольше, minha beleza…

Ох уж этот его хриплый полушёпот!

Пьянит и обволакивает мой рассудок очередной порцией самого безотказного дурмана. Всё. Отравлена. Не выздороветь. Отрицать — бессмысленно. Сопротивляться — подавно. Ни шанса не остаётся на избавление.

Впрочем, это совсем не мешает:

— Это ты сейчас так пытаешься убедить меня в том, что всё-таки стоит одеться поскромнее? — запрокинула голову, почти утонув в небесном взоре.

В нём сверкают молнии. Настоящая буря разразилась.

— Это я сейчас так пытаюсь объяснить тебе… — начал, но не договорил.

Замолчал, поджал губы, после и вовсе зажмурился. А когда открыл глаза, от былой бури не осталось ни следа.

— И как? Получается? — заговорил снова Габриэль. — Достаточно убедительно?

Так и не оставил мне свободного пространства. Проигнорировал каждый косой взгляд в нашу сторону. Кажется, он вообще никого и ничего вокруг не замечал, лишь ждал моего ответа.

Пришлось самой освобождаться. Аккуратно отодвинулась, почти на расстояние вытянутой руки.

Только теперь вспомнила, что надо дышать!

Слишком пекло в груди.

— Очень убедительно, — не стала скрывать.

В чём именно он меня убедил, оповещать тоже не стала. Чуть ли не бегом выбежала на улицу. Уже там принялась ловить как можно больше кислорода. Ртом. Хватала, хватала и хватала, всё надышаться не могла. И совсем не ожидала, что моё условное единение окажется нарушено совершенно непонятным:

— Às vezes, o destino — a estreita rua, e às vezes sem limites o oceano, onde você pode se afogar e o abismo.

Та, кому принадлежали слова, застыла в полушаге от меня. Не поняла, когда она подошла и оказалась поблизости. Просто повернулась, а она уже тут. В длинной юбке, цветном платке и тёмной водолазке — одета совсем не по погоде. Ей давно за шестьдесят. Смуглая, черноглазая, она смотрела на меня с каким-то не в меру решительным требованием. И свои слова повторила.

— Я вас не понимаю, — развела я руками в извинении.

Уже было собралась достать телефон и активировать переводчик, как одна из моих ладоней оказалась перехвачена ею прямо в воздухе.

Не то, чтоб я испугалась, но инстинктивно отдёрнула конечность. Правда, то совсем не помогло избавиться от чужой хватки. Силы у старушки оказалось немало. Сверкнула на меня своими чёрными очами, пропитавшимися недовольством.

— Я вас совсем не понимаю, — покачала я головой.

— Иногда судьба — тесная улица, а иногда безграничный океан, в котором тонешь и пропадаешь, — раздалось позади от вышедшего из пекарни Габриэля. — Так она тебе сказала.

Он, как и я, внимательно разглядывал своевольную старушку, что в свою очередь на нас уже никакого внимания не обращала, сконцентрировалась на моей раскрытой ладони.

— Este homem está a tua rua! — выдала сердито.

И на этот раз я конечно же ничего не поняла. Жалобно уставилась на Габриэля. Тот устало вздохнул, отобрал у незнакомки мою руку. Что-то сказал ей в ответ. И денег дал. А меня от неё подальше повёл. Как маленькую. Всё за ту же руку.

— Кто она такая?

— Что, цыган никогда в жизни не видела? — усмехнулся мой сопровождающий.

Смутилась.

— А что ещё она обо мне сказала? — обернулась, но от присутствия старушки не осталось ни следа.

А ведь и полминуты не прошло!

— Ерунду всякую. Забудь.

— Да? И что за ерунда такая? — не сдалась я.

Мужчина нахмурился. Тоже обернулся, чуть замедлив шаг, взглянув туда, где совсем недавно прозвучала фраза, о которой я его расспрашивала. Хмуриться не перестал.

— Сказала, что я — и есть твоя улица.

Хорошо, мы шли медленно, а то бы я не удержала равновесие, когда запнулась на ровном месте.

— Точно ерунда какая-то. Причём тут ты и моя улица? — возмутилась нелепому предсказанию.

Габриэль пожал плечами. Промолчал. Но не я.

Надо срочно сменить направление разговора!

— А куда мы идём?

— Как это куда? Я же тебе говорил, что тебе нужна новая одежда, — хмыкнул, перестав хмуриться.

Затормозила. Правда, возразить словесно не успела.

— И ты согласилась с тем, что я умею быть достаточно убедительным, — привёл доводом ко всем моим возможным возмущениям.

Что сказать…

Уел.

— Ладно. Но учти, это будет только одна вещь! — согласилась на свой лад.

В конце концов, с вероятностью шопинга за его счёт согласиться намного легче, нежели с тем, что вся его убедительность была направлена совсем на иное…

Габриэль

Если этим утром я подозревал, что сегодняшний день станет настоящим испытанием, то днём лишь убедился в своём предположении. И нет, вопреки всем ожиданиям, проблема оказалась не в моём непроходимом стояке, который управлял моими мозгами куда чаще и навязчивее, нежели хотелось бы. И даже не в том, что девчонка откровенно дразнилась, но при всём при этом провела чёткую незримую грань, за которую ни сама не переступала, ни меня не пускала. С этим, кстати, я тоже разберусь, но чуть позже. Ибо хера с два я теперь её отпущу. По крайней мере, пока не возьму с неё сполна за все свои страдания. Да, проблема заключалась в другом. Собственное предложение купить Виктории наряд поприличнее оказалось настоящей пыткой! Одного магазина ей было мало. Она собрала абсолютно все в округе. Немалой округе, надо сказать. По два круга. И ладно, если б выбирала и брала. Нет. Она сравнивала. Ценники. Все.