Сопровождавший меня старик оставил меня и, рассекая толпу, подошел к Эсклармонде и стал ей что-то нашептывать доверительным тоном. Вытянув в мою сторону палец, он с важным видом сказал ей что-то, но его сообщение не вызвало у нее интереса — похоже, она пропустила его слова мимо ушей.

На моей физиономии отразилось такое удивление, что стоявший рядом со мной молодой человек с умным и открытым лицом дружелюбно посмотрел на меня и сказал:

— Вижу, вы из новообращенных. Женщина, стоящая там, является для всех уверовавших символом чистого духа, воплотившегося в материальную оболочку. Вы, наверное, слышали рассказы об Элен де Симон?

Так как я молчал, он легонько похлопал меня по плечу. Тогда я жестом дал понять, что не знаком с этой Элен. Взор мой был неотрывно устремлен на Эсклармонду: теперь она заняла место на стуле, поставленном посреди собрания.

— Нам, — продолжал молодой человек, — живущим в материальном мире, приходится облекать наши верования в плоть. Когда будете мысленно представлять схождение на землю Святого Духа, вспомните о красоте Эсклармонды де Фуа.

— О! Чтобы помнить о ней, мне Святой Дух не нужен, — довольно резко ответил я этому дураку.

Святому Духу, о котором я раньше никогда не помышлял, в этот вечер была отведена главная роль. Я убедился, все собравшиеся думали только о Святом Духе и уповали, что Он снизойдет на них. Ораторы по очереди брали слово и возвещали его пришествие. Святой Дух, прибывший с Востока, подул на мир, дабы оплодотворить его. Он избрал Тулузу своей земной столицей. Каждый должен был причаститься Святого Духа в тайной скинии, носимой в глубине собственной души.

Загадочные, недоступные моему пониманию слова выстраивались вокруг меня, отгораживая, словно стеной, от остальных собравшихся. Кругом сияли просветленные лица. Я ощущал, как вверх, словно дым от костра, уносятся бесхитростные и чистые восторги. Мне казалось, душа моя покрыта коркой, препятствовавшей мне принять участие во всеобщем упоении. В воздухе витало нечто невыразимое и таинственное, отчего мне хотелось плакать.

— Так что же такое — Святой Дух? — спросил я у своего соседа, отчетливо сознавая, что речь шла вовсе не о христианском Святом Духе.

Не дождавшись ответа, я встал и сказал:

— Я тоже хочу высказать свое мнение о Святом Духе.

Ибо я всегда слушал других только для того, чтобы потом высказаться самому.

Молодой человек бережно взял меня за руку.

— Слова имеют много смыслов, в зависимости от уровня разумения каждого. Для меня Святой Дух является силой, позволяющей вырваться из когтей материального мира, ручьем, ведущим к божественному источнику.

Я пожал плечами, и хотя, в сущности, сказать мне было нечего, я все же направился к небольшому возвышению, с которого вещали ораторы. На пути к возвышению я увидел, как Эсклармонда де Фуа встала и пошла, простирая перед собой руки, словно собираясь заключить кого-то в объятия.

И тут Фредерик де Роэкс вытолкнул вперед женщину, в которой я узнал жалкое озлобленное создание по прозванию Сухая кость. Она вся дрожала, ноги не держали ее, и она медленно опустилась на колени. Движением руки Эсклармонда велела поднять ее и ладонями обхватила ее голову. Я с изумлением смотрел на утонувшие в косматой шевелюре тонкие пальцы цвета слоновой кости, и видел, как та, кого я сравнивал с Минервой, коснулась губами лба продажной девки[11]. Тишину сменил продолжительный шепот. Что-то оживленно обсуждая, собравшиеся разделились на группы. Какой-то старик, возвысив голос, объяснял про красоту и притягательность смерти и уговаривал всех ускорить ее приход.

Неожиданно лысый и гладко выбритый человек принялся быстрым шагом описывать круги, с каждым кругом ускоряя шаг.

— Что это с ним? — спросил я своего соседа.

— Движение по кругу является единственно совершенным. Он подражает чистым духам, движущимся исключительно по кругу.

Голос пустившегося в объяснения старца зазвучал требовательно.

— Вырвите себя из этой жизни, ибо она есть зло, избавьтесь от скверны, дабы с легкостью устремиться к духовной сущности бытия.

— Ну, это уж слишком, — выкрикнул какой-то тип с кривыми ногами и квадратной головой, какой обычно обладают люди здравомыслящие. — Тогда придется признать, что убийца Пьера де Кастельно подарил легату блаженство.

Прозвучавшее имя послужило сигналом к ожесточенному спору. Все принялись о чем-то оживленно дискутировать. Тема интересовала каждого. Я заметил, как Фредерик Роэкс подходил то к одним, то к другим и что-то им шептал, показывая на меня пальцем.

— Это оруженосец графа Тулузского! Он один из наших!

Я горделиво выпрямился. Целую минуту я ощущал необычайную гордость. Правда, я ничего не понял из того, что говорилось о Святом Духе, но разве это имело значение? У меня была другая роль. Я был человеком действия, освободителем еретиков.

Постепенно вокруг меня образовалась пустота. И тогда глаза мои встретились с глазами Эсклармонды. Она смотрела на меня. Смотрела на человека, убившего Пьера де Кастельно. Разумеется, она не признала в нем дикаря, который некогда подхватил ее на руки и унес. Ее взгляд пронизывал меня словно стальной клинок, более острый, чем копье, которым я нанес удар легату. И внезапно я прочел в нем, прочел как в книге, где ожили нарисованные картинки. Я увидел ее ужас от моего поступка, ощутил ее отвращение к моей грубой и кровожадной душе. Она отвернулась и исчезла через ту же дверь, откуда появилась.

Я попытался отыскать вокруг себя хотя бы одно доброжелательное лицо. Но молодой человек, до сих пор державшийся рядом, резко отошел в сторону. Люди отворачивались от меня. Чувство, принятое мною за восхищение, оказалось любопытством, смешанным с презрением. Только старый Роэкс, чью спину я видел, разводил руками и, казалось, все еще защищал меня.

— Нам очень нужны такие люди! Даже если они вызывают презрение, ибо это не главное!

Я направился к двери и столкнулся лицом к лицу с Сухой костью. И ощутил себя униженным, понимая, сколь дорого было бы мне приветливое слово, сказанное Эсклармондой. Лицо девицы сияло от восторга; она так высоко задирала лоб, словно на него положили Святые Дары и она боялась, как бы они не упали.

Кажется, колет мой зацепился за ее платье. Протянув руку, я подался в ее сторону, чтобы отцепить колет. Раздался дикий вопль, девица рванулась прочь и, словно боясь замараться, подхватила обеими руками подол.

Ее истеричный крик пригвоздил окружающих к полу. Увидев меня возле девицы, многие подумали, что вопль свидетельствовал о какой-либо выходке с моей стороны, о грубой шутке. До меня донеслись возмущенные возгласы. Некто высокого роста, с виду похожий на рыцаря, во весь голос заявил, что, если меня следует наказать, пусть только скажут, а он уж позаботится об остальном, и, отодвинув всех, кто стоял перед ним, он двинулся на меня.