голос, тут же затих. – К удивлению всего человечества, наногены, запрограммированные на регенерацию клеток, тканей и органов, не уничтожили нас, а наоборот – сделали бессмертными, образовав единый Наноматрикс, куда по принципу блокчейна записан геном каждого из нас. Смерть индивида невозможна: если человек, поглощенный Наноматриксом, по какой-то причине погибает, то наногены тут же приступают к регенерации поврежденного организма. Ученые назвали это явление экофагией, а Наноматрикс стал синонимом термина «серая слизь», который больше не употребляется.

– Похоже, вам нравится, что внутри людей копошатся миллиарды крошечных тварей, – фыркнул тощий.

– Многим до сих пор трудно это принять, – согласилась Александра. – Поэтому я выступаю по всему Альянсу, чтобы объяснить новую реальность, в которой мы оказались. Первые годы человечество, поглощенное Наноматриксом, переживало экзистенциальный кризис. Мы поняли, что навсегда застряли в своих телесных оболочках. Все, о чем учили нас мировые религии, оказалось бессмысленным: нет никакой загробной жизни, есть только новый Вечный мир, и каждый из нас будет жить в нем бесконечно долго.

Ее слова прозвучали в полной тишине. Даже тощий, казалось, проникся ими, внимательно глядя на Александру. Она тысячу раз произносила заученные фразы и научилась чувствовать настроение аудитории. Она знала, как с помощью громкости голоса, интонаций и тембра произвести нужный эффект. После короткой паузы, за время которой аудитория переваривала услышанное, Александра продолжила:

– После открытия наногенов все, к чему привыкло человечество за тысячи лет существования – смерти, болезни, войны, – стало неактуальным. На Земле начались беспорядки и волнения, нашу цивилизацию захлестнули массовые самоубийства, которые ни к чему не приводили: Наноматрикс восстанавливал всех погибших людей. Но мы нашли спасение.

Александра сделала еще одну драматическую паузу и, заметив легкую ухмылку на губах тощего, добавила твердым голосом:

– Во многих странах к власти пришли партии, проповедующие идеи Трансгуманизма. Раньше, в старом мире, их идеалы и цели казались смехотворными, но именно они дали человечеству ответ на вопрос, как жить дальше. Страны, восставшие из хаоса под знаменем прогрессивных идей, объединились в глобальный Трансгуманистический Альянс. Вы являетесь его счастливыми гражданами. Теперь мы живем в эпоху Трансгуманизма – в эпоху рукотворного Вечного мира. Мой муж, Мирон Бранат – один из ученых, синтезировавших наногены, однажды сказал: «Нет рая на небесах, но есть рай на Земле, и мы создали его сами». Я полностью с ним согласна.

Александра замолчала, озарив собравшихся фальшивой улыбкой, и зал взорвался аплодисментами. Она вцепилась ладонями в края кафедры, чтобы не упасть: ее затошнило от собственных слов, и голова закружилась при виде восторженных взглядов рукоплескавших ей парней и девчонок, для которых она с детства служила живым воплощением идей Трансгуманизма. Она уже давно не верила фразам, вылетавшим из ее лживого рта (а верила ли когда-нибудь?), но с талантом профессионального манипулятора продолжала из года в год промывать мозги подрастающему поколению. Скоро им исполнится двадцать семь: они достигнут возраста биологической зрелости и навсегда останутся в зацементированном состоянии абсолютного здоровья и физического благополучия. Но сейчас, радостно аплодируя Александре, они даже не представляли, какого это – существовать вечно.

В своих выступлениях Александра о многом умалчивала. Например, о тех странах Африки и Азии, которые не присоединились к Альянсу, и теперь распухали от перенаселения. Но и некоторые жители благополучного Альянса пребывали в экзистенциальном кризисе несмотря на все пропагандистские попытки Совета убедить население в идеальности Вечного мира.

Склонив голову в притворной благодарности за аплодисменты, Александра скользнула взглядом в сторону тощего, но его место пустовало. Она не заметила, как он ушел.

* * *

Полуденное солнце загнало тень под ноги: Александра стояла у служебного входа Института Трансгуманизма, с отрешенным видом нажимая кнопку на пульте дистанционного вызова беспилотного ховера, оставленного утром на парковочной площадке Института.

Перед Александрой пролегала магнитотрасса, над которой с тихим гулом проносились ховеры жителей города. За дорогой раскинулся аккуратный парк. Посреди его центральной аллеи возвышалась скульптура – гигантская раковина моллюска-долгожителя Arctica islandica, ставшего символом Трансгуманистического Альянса.

Ожидая, когда прилетит ховер, Александра задумчиво наблюдала за тем, как блики яркого солнца отражались на медной поверхности колоссального изваяния. Опустив взгляд ниже, она заметила человека, сидевшего у основания статуи. У него было бледное, словно восковое лицо с закрытыми глазами и плотно сжатыми губами. Тело, сокрытое мятой одеждой, напоминало безвольный манекен с раскиданными руками и ногами.

Александра сразу поняла, кем был человек, лежавший на земле. Их называли анабионтами – людьми, добровольно отказавшимися от пищи и воды для того, чтобы рано или поздно достичь смерти. Но это было невозможно: наногены переводили организмы аскетов в состояние анабиоза и поддерживали в них жизнь на минимальном уровне, необходимом для функционирования органов и систем. Такое положение, вероятно, могло длиться вечно: самый «старый» анабионт, известный ученым, находился в вегетативном состоянии сто сорок семь лет.

Александра знала, какого это: несколько лет назад, расставшись в очередной раз с Мироном, она провела три года в лачуге на берегу Баренцева моря, пребывая в добровольном анабиозе. Она надеялась, что наногены оставят в покое ее истощенное тело, позволив ему умереть. Но этого не произошло. Время тянулось мутной рекой, превратившись в бесконечную череду света и тьмы на закрытых веках, когда день и ночь сменяли друг друга. Александра не спала: она просто неподвижно лежала на ржавой койке с панцирной сеткой, ощущая, как холодные проволоки впиваются в истонченную кожу. Она не испытывала ни голод, ни жажду. Ей не хотелось спать. Она была куском плоти, в котором вечно теплилась жизнь. В один день, окончательно осознав бессмысленность анабиоза, Александра просто встала с койки: наногенам потребовалось около получаса, чтобы перевести ее организм в полноценное функциональное состояние.

Глядя на анабионта, развалившегося возле статуи, Александра задумалась, как он там оказался. Аскеты могли передвигаться по собственному желанию, и этот мужчина, скорее всего, намеренно улегся у символа Трансгуманизма, тем самым демонстрируя презрение к сложившейся системе. Все больше граждан Альянса выбирали анабиоз или же совершали бесконечные самоубийства в тщетной надежде когда-нибудь достичь заветной цели – смерти.

Занятая мыслями о кризисе идеологии, с которым столкнулся Альянс, Александра не заметила, как с громким рокотом перед ней опустился старый грузовой ховер. В следующий миг поднялась его дверца, и двое мужчин в черных костюмах и вязаных балаклавах, закрывавших лицо, выскочили из темного нутра машины.

Александра не успела даже вскрикнуть, когда один из них наставил на нее пистолет с глушителем, и черная вспышка испепелила сознание.

* * *

Александра открыла глаза и, сфокусировав затуманенный взгляд, осмотрелась. Она сидела на стуле в полутемном помещении, напоминавшем подвал