Но она верит ему, а это уже что-то для человека, который не доверяет самому себе.

Свеча отекла. Джек загасил ее кончиками пальцев, после чего вытянулся на кровати рядом с Энн. Несколько минут спустя он стянул с себя плохо сидящие брюки и причудливые носки. Одетый в одну рубашку и льняное белье, скрестив руки на груди – точно каменное надгробие в церкви, насмешливо подумал он, – Джек позволил своему сознанию уснуть.

Ее разбудило полное отсутствие звуков. Растерявшись на мгновение, Энн устремила взгляд на незнакомое окно под склоном низкого потолка.

Но тишина не была полной. Кто-то ровно дышал рядом, и этот ритмичный, успокаивающий звук едва нарушал ночную тишину. Она – в коттедже егеря, в спальне под крышей, рядом с лордом Джонатаном Девораном Сент-Джорджем, охотником на драконов. Он спит на кровати рядом с ней. На нем лишь белье, рубашка – и больше ничего.

Луна бросает тени на его лицо – темные ресницы, точеный вырез ноздрей, чувственный рот – словно он вырезан из мрамора. Сердце Энн забилось быстрее. Ей захотелось коснуться его губ кончиками пальцев, обрисовать глубокие изгибы, исследовать легкие морщинки, оставленные смехом в уголках рта.

По телу девушки пробежала жаркая волна.

Она набросила на него одеяло и спустила ноги на пол. Словно во сне Энн прошлепала к окну. Луна блестела на большом блюде из оникса. Умей она плавать, нырнула бы, как зимородок, в эту гладкую тьму.

– Что вы видите?

Девушка повернулась. Лорд Джонатан лежал на кровати, опершись на согнутую в локте руку, и смотрел на нее.

– Лужайка превратилась в озеро, – сказала она. – Дождь кончился.

Джек снова опустил голову на подушку.

– Как вы себя чувствуете?

Энн подошла к кровати и остановилась, чтобы распутать волосы.

– Очень хорошо, пожалуй, необычайно хорошо. Как будто я спала в раю!

– Может, так оно и было.

– Хотя боюсь, что вела я себя очень нескромно.

– Если вы так думаете, мы можем забыть все сказанное и вернуться к нашему сладкому невинному сну.

Она села на кровать и разгладила край одеяла. Призрак в тени, он казался совершенным, таким же далеким, как ангел или церковное изваяние.

– Я думала, что попала в волшебную сказку, – сказала она. – Я вела себя совсем как дура?

– Нет, вовсе нет.

– Вы помните, что я наговорила?

– Если вы хотите, чтобы я помнил.

– Надеюсь, вы не думаете, что я говорила серьезно? Глаза у него были золотисто-темные, точно у крадущегося хищника.

– Напротив, я считаю, вы говорили совершенно серьезно. Разве нет?

– Неужели ничего нельзя изменить?

– Пожалуй, нет, но это не имеет значения. Энн посмотрела на него:

– Но я не могу оставить все как есть. Когда нет пути назад, нужно идти вперед – вы сами так утверждали.

– Обычно это лучше, чем бессильное сожаление. – Джек закрыл глаза. – Выбор за вами – если вы этого хотите, то я в вашем распоряжении.

Значит, он не собирается ей помогать, ей придется сделать выбор самостоятельно.

– Вы сказали, что от этого не будет никакого вреда. Джек поднял руку. Лунный свет скользнул по мозолям на ребре ладони.

– Никакого вреда вам это не причинит, – сказал он. – Обещаю.

– Тогда я действительно хочу прикоснуться к вам. – Энн прикусила губу. – Я хочу знать, как вы устроены.

– Как мужчина, – сказал он, – как всякий мужчина. Корсет сжимал ее ребра, как тиски, мешая дышать. Энн встала. Белое платье липло к горячим ногам, китовый ус впивался в груди. Его лицо оставалось бесстрастным.

– Если я не сделаю этого сейчас, то всю оставшуюся жизнь буду обвинять себя в трусости.

– Вы собираетесь сделать что-то, что всегда казалось вам невозможным, греховным и неправильным. Только вы можете решить, чего вы хотите и к каким голосам прислушиваться.

Она закрыла глаза, ища подсказки. Почему провидение предоставило ей такую странную возможность? Она не казалась греховной или неправильной. Она была пьянящей, удивительной и чарующей…

– Возможно, змей уговаривает вас вкусить от яблока познания, – добавил Джек. – А наказанием станет изгнание из рая?

– Нет, – сказала она, – потому что сейчас я нахожусь не в раю. Может быть, я уже вкусила от яблока и обречена на неудовлетворенность, пока не проглочу его. Всю жизнь меня поощряли исследовать природу, чтобы открыть истину. Почему это должно быть чем-то иным?

Он мягко улыбнулся:

– Тогда поступайте, как вам хочется, мисс Марш.

– Вы не будете возражать?

Джек откинул голову назад и рассмеялся, и его темные волосы рассыпались на подушке.

– Видит Бог, не буду! Думаю, мне это понравится.

Энн положила ладонь на его ладонь. Его рука с длинными пальцами поддерживала, успокаивала и облегчала тяжесть ее руки, но нарочито скромное прикосновение ощущалось как позорно интимное. Ее кровь забурлила, и жар опалил лицо и шею. Джек на мгновение ласково сомкнул пальцы вокруг ее пальцев, пока волна паники не прошла.

– Не пытайтесь разобраться в своих чувствах. – Он снова открыл ладонь. – Наслаждайтесь ими. Вы можете почувствовать то, чего никогда еще не чувствовали, но вы не можете сделать ничего дурного.

Энн судорожно кивнула. Она коснулась его запястья, потом кончики ее пальцев скользнули по нежной коже и выступающим венам у основания ладони. Его пульс сильно бился рядом с ее пульсом, точно сошлись две половинки одной тайны.

– Ваша рука так отличается от моей, – прошептала она. – Каждая косточка и сухожилие гораздо крупнее и сильнее, но приятны на ощупь. – Ее блуждающие пальцы толкнули вверх рукава его рубашки. – У вас на руках волоски как проволока!

– Да, – согласился Джек. Ее лицо вспыхнуло.

– Такие же, как… у вас на груди…

– Урок номер один, – сказал он с легкой усмешкой.

– У всех мужчин такие волоски?

– У большинства.

– Их так же много, как и у вас?

– У многих мужчин их гораздо больше.

– Вот как? – сказала Энн. – Я никогда еще не видела мужчин без галстука.

Он лежал совершенно неподвижно, и она провела рукой по его предплечью: нежное и живое сразу же над внутренней стороной запястья, а потом с железными мышцами под грубыми волосками – поразительный контраст!

– Вам нравится? – спросила она. – Я вас не раздражаю?

– Не важно, что мне нравится. Не это является нашей целью.

– Но вдруг вам неприятно?

– Нет, если это уменьшает ваши страхи, мисс Марш.