litbaza книги онлайнСовременная прозаМозаичная ловушка - Холли Габбер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 60
Перейти на страницу:

– А вы знаете, Ларри, что у Бальзака было странное хобби – он любил определять характер человека по его почерку? И вот однажды некая дама показала ему ученическую тетрадь и попросила определить характер мальчика – владельца тетради. «Не стесняйтесь, – сказала она, – это не мой сын. Так что говорите честно». Бальзак долго изучал тетрадь, а потом вынес вердикт: «Этот мальчик плох, глуп и ленив». «Странно, – заметила дама, – ведь это ваша собственная тетрадь детских лет»…

– Эту байку вам рассказал Серхио?

Саманта впервые с момента их знакомства смутилась – кажется, так оно и было.

– Честно говоря, я не помню, кто мне это рассказал.

– Я знаю про Бальзака более интересную байку. Он называл деньги шестым человеческим чувством, потому что они обеспечивают все прихоти первых пяти.

– Как приземленно…

– Зато верно. Давайте уже наконец что-нибудь возьмем. Хотите горячий ирландский крем-кофе?

– А что туда входит?

– Ликер «Бейлис», кофе и взбитые сливки. Очень вкусно.

– И очень просто – как все, что вы любите. Да здравствует минимализм. Давайте, попробую с удовольствием.

Напиток действительно оказался необычайно вкусным. Саманта отпила пару глотков и блаженно покачала головой:

– М-м-м… Вот настоящее чудо… Нет, Ларри, я не сошла с ума. Это фраза из рекламного ролика, в котором я снималась. Я в детстве дважды снималась в рекламе.

Ларри посмотрел на нее удивленно и впервые заинтересованно.

– Правда? И что же вы рекламировали?

– Сладости. Один раз земляничный джем, другой – шоколадный напиток. И сама я была этаким сладким пупсиком… Надо сказать, получилось неплохо. Я очень хотела стать актрисой, Ларри, но не сложилось. Больше меня не снимали.

– Отчего же, если получилось неплохо?

– Я неожиданно выросла и выпала из обоймы. – Саманта грустно засмеялась и положила в рот вишенку, украшавшую густую сливочную пену. – Я слишком резко перестала быть маленькой фарфоровой куклой и стала закомплексованным подростком. И интерес ко мне пропал… Знаете, у Феллини есть один фильм, снятый в жанре «кино про кино». Там речь идет о том, как в Италии тридцатых годов на знаменитой киностудии «Чинечита» снимают какую-то картину. В одной сцене молодой актер должен сыграть ужасное волнение и робость при встрече с женщиной. Но этот актер очень самоуверен: ему никак не удается достоверно изобразить юношескую застенчивость, он запарывает все дубли своей нагловатой улыбочкой. И вдруг режиссера, не знающего, как заставить парня смутиться, озаряет. Он говорит гримеру: «Нарисуйте ему на носу огромный прыщ. Тогда он точно стушуется так, что глаз не посмеет поднять!» И верно – этот прием срабатывает… Вот и я в переходном возрасте не смела глаз поднимать – такой уродиной казалась сама себе. Ну а потом жизнь стала делать разнообразные зигзаги, приоритеты сменились, и в итоге я стала телережиссером!

Ларри внимательно слушал, кивал, потягивая крем-кофе. Похоже, новость об артистическом прошлом Саманты его немного заинтриговала.

– Все-таки вы недалеко ушли от своей детской мечты – в конце концов, вы же не стали стоматологом. А я всегда хотел стать архитектором. И стал им.

– То есть продолжать семейные традиции не пожелали. Вы же говорили, что ваша мама – оперная певица. А вы не хотели пойти по ее стопам?

Ларри хихикнул и чуть не ткнулся носом во взбитые сливки.

– Даже если бы хотел – одного желания мало. Слух у меня еще туда-сюда, а голос вообще никакой. К счастью, мама оказалась достаточно умной женщиной, чтобы не учить меня музыке. Я ей года в четыре спел «Маленькую звездочку». Даже сейчас помню, как я старался… А мама горько вздохнула и сказала папе: «Я всегда думала, что музыкальный слух – это доминантный ген, который передастся моему ребенку наверняка. Оказалось, рецессивный»…

– И вы запомнили эти слова?!

– Нет, я запомнил, как обиделся и стал плакать. Я понял только, что меня обвинили в чем-то нехорошем – и незаслуженно. Но поскольку эта мамина фраза вошла в семейные предания, я впоследствии слышал ее многократно.

– Но больше не плакали?

– Нет, наоборот, во всем есть свои плюсы. Меня могли бы по пять часов в день держать за роялем, но не стали. Мама с самого начала понимала, что это дело бесперспективное. Тем более что я всегда любил рисовать и делал это недурно. Так что все получилось легко и без всякого принуждения…

Горячий кофе с ликером и разговор о маме Великолепной сделали свое дело: Ларри ожил. Он улыбался, качал ногой и смотрел на Саманту, а не скользил взглядом туда-сюда, как при их встрече под светящейся вывеской. Правда, этот взгляд все равно оставался настороженно-изучающим. Саманта снова взяла визитку и еще раз прочитала:

– Лоуренс Лэнгстон… Красиво. И не так-то просто звучит, уж извините меня.

– Хотите сказать, вычурно? Напыщенно?

– Ну… – протянула Саманта. – В этом имени есть что-то аристократическое. Вас назвали, случайно, не в честь Лоуренса Аравийского?

– Нет, в честь Лоуренса Оливье. Хотя между ними и есть что-то общее. И аристократическое в том числе.

– Ах вот оно что… Наверное, вашей маме очень нравился фильм «Пламя над Англией», да? Оливье там молод и изумительно хорош.

Ларри пожал плечами и скорчил гримасу:

– Понятия не имею. Я не очень разбираюсь в кино.

– Так, так. То, что вы презираете телевидение, мы уже установили. Неужели и кино вы относите к разряду низкопробных забав?

– Ну почему же… Я, например, очень люблю те фильмы про Джеймса Бонда, где его играл Роджер Мур. Мне безумно нравится серия, где дело происходило на горнолыжном курорте, а за Бондом гонялся на лыжах снайпер-биатлонист. А еще серия, в которой за ним гонялся какой-то гигантский детина со стальными зубами.

– Вот так неожиданность! А я думала, что вы уж если и смотрите, то только полновесные драмы, где все герои постоянно страдают, болеют и умирают. Знаете, такими картинами с утра до ночи пичкает зрителей пятый канал. То они показывают драму о пожилом вдовце, который, с трудом пережив утрату любимой жены, обретает верного друга в лице собаки; то драму о девочке, которая, с трудом пережив смерть любимого папы, прикрепляет к воздушному шару письмо и отправляет папе в рай… А совсем недавно я минут двадцать честно смотрела фильм о мужчине, который сначала запретил делать аборт своей дочери, а потом велел сделать аборт своей жене. А потом его терзали муки совести… Да нет, Ларри, я шучу. Я не думаю о вас так плохо. Хотя многие мои знакомые именно это называют серьезным киноискусством. Но есть ведь и настоящее серьезное кино. Вы и его не смотрите?

– Под дулом пистолета не буду. Серьезное кино усиленно пытается убедить меня, что мир сошел с ума, что его наводнили безумцы, извращенцы и садисты. Героями стали страдающие проститутки, маньяки, получившие в детстве психическую травму, малолетние злобные наркоманы, вырезающие целые кварталы… Почему я должен платить деньги за билет, чтобы потом два часа любоваться на какую-нибудь тощую косматую алкоголичку, которую в детстве извращенно изнасиловали, потом выбили ей глаз, потом ножкой стула передавили пальцы, в результате она озлобилась на весь свет, взяла нож и зарезала мирных старичков соседей и их ангелоподобных внучков? Почему, выйдя из кинотеатра, я должен не вешаться от тоски на первом же дереве – что было бы вполне логично, – а с придыханием говорить всем окружающим: «О, это настоящее искусство! Обязательно посмотрите этот шедевр! Это достойно „Оскара“! А какая актерская работа! Как гениальна в своей трагичности сцена ломания пальцев: я получил истинное удовольствие!» Согласитесь, тогда извращенцем стану я! Но окружающая жизнь убеждает меня, что мир, как ни странно, вполне нормален. Дебильно и примитивно нормален. Я смотрю вокруг и вижу целующихся влюбленных, мамаш с колясками, детишек, качающихся на качелях… Снимите про это фильм, и вас назовут замшелым идиотом, скажут, что время сентиментальщины и романтики закончилось полвека назад, если не раньше. Снимите сцену, как женщина говорит мужчине в постели: «Я хотела бы умереть с тобой в один день», а у него выступают слезы, – и в зале поднимется истерический хохот. Ползала будут потешаться над наивными кретинами сценаристами, а еще ползала – радоваться их ост–роумию, сочтя эту сцену стебом, фишкой… Нас смешит смерть, смешит вид крови, смешат убийства – на экране, разумеется. До икоты смешат. Все стали циниками – жест–кими и бесчувственными. А ведь каждый мужчина мечтал бы услышать эти слова в постели от любимой женщины и вряд ли стал бы хохотать в такой момент… Знаете, я уверен: процент безумцев и извращенцев примерно одинаков во все времена – они были и пятьсот лет назад, есть и сейчас, и я не думаю, что их стало намного больше. Нормальных людей большинство. И именно это большинство подсадили на иглу телевидения. Поэтому я не смотрю фильмы в кино, чтобы не бояться выйти на улицу, и не смотрю телевизор, чтобы окончательно не разочароваться в умственных способностях моих сограждан.

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 60
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?