Родители Ксюши умерли, близких родственников у нее не было, поэтому Вадик отправился в ясли-сад. Мама забирала сына из группы последним под укоризненные замечания воспитательницы, типа:

– Думала, уважаемая Ксения Ростиславовна, вы уже сегодня не придете.

Ксюша принималась извиняться и оправдываться:

– Простите, пожалуйста, с работы не отпускают.

Тетка понимающе кивала и выжидательно смотрела на проштрафившуюся мамашу. Любой быстро бы сообразил: няньку надо отблагодарить – принести духи, конфеты или конверт с деньгами. Но Ксюша была очень наивна, она думала, что простого «спасибо» вполне достаточно. Воспитательница считала ее нахалкой и относилась к сыну бесцеремонной женщины соответственно.

Не лучше дело обстояло и в школе. Второй класс Вадик окончил на одни тройки. Другая бы мать схватилась за ремень или наняла для отстающего по всем предметам сына репетитора. Но Ксюша спокойно подписывала его дневник и никогда не отчитывала за плохие отметки.

В их неполной семье никогда не было материального достатка. Став постарше, Вадим один раз не выдержал и поинтересовался у матери:

– Мой папа платит алименты?

– Нет, – ответила Ксюша. – Но, пожалуйста, не осуждай его. Я очень виновата перед ним, именно я разрушила наш брак, мне и нести за все ответственность. К тому же твой отец уже умер, поэтому вопрос об алиментах закрыт навсегда.

– Может, скажешь, как его звали? – попросил Вадим.

– Иваном, – ответила Ксюша. – Ты же знаешь свое отчество!

Вадим решил, что мама просто не хочет говорить правду. Но он был благодарен ей за то, что она не стала врать и плести ему историю про летчика, который погиб при выполнении воинского долга и не успел расписаться со своей гражданской женой. Многие дети, дождавшись момента, когда мать надолго уйдет из дома, роются в шкафу, находят свои документы и узнают правду об отце. Но юному Вадику даже в голову не пришло заняться чем-то подобным. Раз мама не пожелала сообщить ему никаких сведений об отце, так тому и быть. Вадим никогда не страдал из-за отсутствия папы, очень любил мать и не хотел причинить ей ни малейшего страдания.

Поступив в институт, он внезапно сообразил: его мама очень красивая, к тому же еще вполне молодая женщина – и начал осторожно внушать ей мысль о новом замужестве. Действовал он аккуратно. Для начала позвал ее на праздничный вечер, посвященный юбилею вуза, в котором учился. Институт был не гуманитарной направленности, готовил в числе прочих специальностей астрономов, и среди преподавательского состава представительниц прекрасного пола можно было пересчитать по пальцам, а вот холостых мужчин оказалось много. И почти все они к середине вечера окружили Ксению. Вадик радовался успеху мамы, надеялся, что она благосклонно посмотрит на кого-нибудь. Но Ксюша, потанцевав с разными кавалерами, не стала ни с кем заводить роман.

Не сблизилась она и с соседом по лестничной клетке, вполне приятным дядечкой, который усиленно пытался привлечь к себе внимание красавицы. Не ответила благосклонностью и на ухаживания коллег по работе. Ксения жила вполне счастливо одна. У нее не было ни постоянного поклонника, ни закадычной подруги. Но и затворницей ее нельзя назвать. Она работала бухгалтером, а после службы ходила в театры, на выставки, в консерваторию, любила бродить по книжным магазинам, но предпочитала проводить досуг без посторонних.

Когда Вадик получил диплом, жизнь их стала налаживаться. Молодой специалист принялся составлять гороскопы, неожиданно обзавелся большим количеством обеспеченных клиентов, и через год, продав свою крохотную однушку, мать с сыном перебрались в симпатичную двухкомнатную квартиру, где Вадим живет по сию пору. И все вроде шло хорошо, но мама вдруг заболела и умерла. Причем она знала о том, что ее недуг неизлечим, но демонстрировала удивительное мужество – ни разу не заплакала на глазах у сына, не устраивала истерик, не спрашивала: «Почему я должна уходить на тот свет, не пожив как следует на этом?» Ксения вела себя так, словно ничего не происходит.

За неделю до смерти мать сказала Вадиму:

– Доза лекарств увеличивается, я подчас чувствую себя пьяной и глупой.

– Ерунда, – сказал молодой человек, – ты скоро поправишься, перестанешь принимать медикаменты.

– Вадюша, – ласково произнесла мама, – не надо смотреть на жизнь сквозь розовые очки. Сядь, я должна рассказать тебе кое-что. Не предполагала, что наша откровенная беседа состоится сейчас, хотела лет через десять открыть тебе правду, но так уж вышло… Пожалуйста, когда ты женишься, не заводи детей.

Сын, готовый услышать что угодно, но никак не фразу о детях, изумился.

– Но почему?

Ксюша подсунула под спину подушку и села.

– Я никогда не говорила тебе о моем отце, отношения между нами прервались в тот миг, когда он узнал, что скоро станет дедушкой.

– Твой папахен ненавидел младенцев? – опешил Вадик.

– Он не монстр, – усмехнулась мама, – дело в другом. В семье Мирославских было генетическое заболевание – «синдром русалки». Младенец появлялся на свет с ногами, сросшимися наподобие хвоста мифической морской обитательницы. Как правило, такие дети живут считаные месяцы, операция по разделению конечностей уникальна, ее сделали лишь паре ребятишек на планете. Узнав о том, что я беременна, отец стал настаивать на аборте. Но я отказалась, и на том мы разошлись. На свет появился ты, мальчик, а болезнью страдают в основном девочки. Мне повезло: у меня лучший сын на свете. Но поклянись, что никогда не будешь иметь детей. Слишком велик риск родить существо, которое, промучившись короткий срок, погибнет…

Вадим умолк, встал и потянул меня за руку к выходу из вагона:

– Пошли, наша остановка.

По пути к дому мы не проронили ни слова, но войдя в квартиру, я решилась нарушить молчание:

– Немного странно – просить сына не обзаводиться потомством. Сейчас существует аппаратура, способная определить патологию у плода на самой ранней стадии развития. Не уверена, что права, но вроде в двадцать первом веке можно даже выбрать пол будущего ребенка – в пробирке выращивают несколько эмбрионов и нужный подсаживают матери. На поток такая операция не поставлена, ее проводят, когда велик риск передающейся из поколения в поколение болезни. Например, гемофилии. Тебе нужен мальчик. Ты его получишь, и проблемы не будет.

Вадим снял ботинки, надел тапочки, выпрямился.

– Сомневаюсь, что мама была в курсе революционных новшеств. А тебе не кажется, что выбор эмбриона есть завуалированное убийство? Весь приходится уничтожать другие крохотные живые существа, не способные сопротивляться. На мой взгляд, это недопустимо, лучше вообще не размножаться. В конце концов, проще взять какого-нибудь несчастного малыша из детдома. Но я не страдаю чадолюбием, обожал свою мать, хотел, чтобы она умерла со спокойной душой, и поэтому поклялся, по ее просьбе, на иконе, что никогда не стану отцом.

– Ты ведь оказался вполне здоровым младенцем, – гнула я свою линию. – Почему дедушка не захотел воспитывать внука? И что сказала об этом бабушка?