– Слушай, либо я могу тебе доверять, либо нет!

– Можешь, – заверила я, – я просто спросила.

Я сделала большой глоток кофе и поперхнулась от обжигающей горечи. Я закашлялась. Кофе плеснулся из чашки мне на колени и на пол.

Джек остановился у обочины, взял салфетку и вытер пол.

– Прости, – сказал он, – жизнь в последнее время стала очень напряженной.

– Забудь. Не надо мне было тебя доставать. Это я виновата.

Его рука коснулась моей щиколотки. Пальцы скользнули под мой носок и задвигались вверх и вниз. Я прижала ногу к полу, чтобы не вздрогнуть. Я не хотела, чтобы он меня щекотал, но и не желала рассердить его.

– Мы с тобой особенные люди, – заявил Джек.

Он выпрямился, включил первую передачу и повез меня на Пирс-стрит.

Вечером, лежа на животе на кровати, я начала писать доклад, переписав факты на каталожные карточки, как требовала сестра Сретение. Я отсчитала девять месяцев от пятнадцатого апреля; получалось, Рита беременна уже минимум два месяца. «Зачатки конечностей четко различимы, сердце эмбриона бьется часто, – говорилось в статье. – Эмбрион размером с арахисовый орех в скорлупе».

На третьем этаже Джек прошелся по комнате. Он просто переживает – все будущие отцы нервничают. В «Моих трех сыновьях» Робби Дуглас проехал до самой больницы, не сообразив, что забыл взять жену. Мы с Джеком добрые друзья, я помогу ему выдержать этот период.

Иллюстрации развития плода занимали несколько страниц. Некоторые эмбрионы напоминали морских обезьянок, рекламу которых я когда-то увидела на задней обложке альбома комиксов и заказала по почте. Несколько недель я ждала, пока их доставят. «Поместите в стакан обычной водопроводной воды и увидите, как они оживут!» – говорилось в инструкции. Но обезьянки оставались сухими, ломкими и безжизненными, плавая на поверхности несколько дней, пока мать не заставила меня вылить все это в унитаз.

На первом уроке Кэти Махони выставила на парту маленькую коробку с приглашениями на вечеринку. Все утро я смотрела, как она ходит к точилке для карандашей, подбрасывая конверты на парты, когда сестре Сретение случалось отвернуться. Перед ленчем Кэти в последний раз прошлась между рядами и выбросила пустую коробку в мусорную корзину учительницы.

Ко мне подбежала Норма, крича мое имя достаточно громко, чтобы все насмешливо обернулись.

– Ты что, оглохла? Хочешь сходить в «Лу»?

– Слушай, – сказала я достаточно громко, чтобы слышали Кэти и остальные. – Отстань от меня, ладно?

У Нормы сделался скорее удивленный, чем обиженный вид.

– Я просто не хочу больше с тобой общаться. А от твоего бойфренда меня тошнит.

Норма цыкнула языком:

– Смотрите, кто завидует!

– Держи карман шире, – презрительно бросила я. – Может, если бы он вылил на себя бочку «Клерасила», на него можно было смотреть без отвращения!

Выпятив нижнюю губу, Норма Френч врезала мне под дых.

– Девки дерутся! – закричал кто-то. Все сбежались и окружили нас.

С трудом удержавшись от рвоты, я со слезами закричала Кэти Махони и всем остальным:

– Я вам не бесплатное шоу!

Мимо дома священника я выбежала на Честнат-авеню. Все смотрели мне вслед и смеялись.

– Поезжай быстрее! – приказала я Джеку. – Увези меня от этой дурацкой школы!

Вечером позвонил отец. Мать раздраженно протянула мне трубку.

– Сама и говори ему, что не хочешь его видеть, – прошептала она. – Я устала от его обвинений во всех смертных грехах.

Я выхватила у нее телефон.

– Что? – рявкнула я.

Из трубки сыпались новые папины обещания – мини-гольф, рестораны и кино.

– Слушай, сделай одолжение – представь, что я умерла! – отрезала я.

Слышно было, как у папы перехватило дыхание. Он обрушился на меня, сообщив, что однажды уже почти так и сделал, когда я слямзила его агаты, а мне давно пора перестать выпендриваться и понять…

Я повесила трубку, не дослушав его патетическую речь.

Джек ждал меня после уроков на следующий день.

– Так-так, кто это у нас, королева Шеба? – усмехнулся он, когда я села в машину. – Я уже хотел ехать, если ее величество не появится с минуты на минуту.

– А что мне было делать? – огрызнулась я. – Встать и уйти посреди урока?

Мы отъехали от школы. Между ляжками Джек держал открытую бутылку ликера.

– Ну что, песня спета, – сказал он, – дали мне под зад коленом. Еще месяц, и – гуляй восвояси.

– Тебя уволили?! О Господи! И что же ты будешь делать?

– Сейчас я еду к маленькому приключению, – Джек взял бутылку и быстро, воровато сделал глоток.

– Куда это? У меня домашки много, и еще нужно написать доклад.

Мне не нравилось, когда он пил и когда трогал мои ступни.

– Отлично, тогда забудь. – Его смех показался мне горьким.

– Джек, ты найдешь работу на радиостанции получше. Может, даже на «Дабл-ю-ПРО». Тебя везде с радостью возьмут!

Он покрутил головой и тихо фыркнул.

– Ну хорошо, – уступила я, – давай прокатимся, только не очень долго.

– Забудь. Не нужно мне никаких одолжений.

– Ну пожалуйста, я хочу прокатиться! Правда. Куда поедем?

Джек посмотрел на меня и улыбнулся:

– Если я тебе скажу, это уже не будет приключение.

Мы ехали по Шестому шоссе, пока магазины не сменились жилыми домами, а затем лесом. Осенний воздух пахнул яблоками и древесным дымом. Вокруг все было незнакомо. Я свесила руку в окно и ощущала порывы холодного ветра. В небе цепочкой летели канадские гуси.

– У матери пунктик насчет полетов, – сказала я. – В моей комнате висит ее картина с летающей ногой. Когда мы жили в другом доме, у нее был попугай, который…

– Я не хочу говорить о твоей матери, – перебил Джек. – Заткнись и не трещи. Я не в настроении.

– Ты найдешь работу получше, все наладится!

Он усмехнулся и отпил ликера.

– Хочешь глоток?

Я покачала головой, шокированная вопросом.

– Вот и умница, маленькая киска, – пробормотал он.

– Слушай, мне кажется, это не…

– Что тебе кажется?

– Ничего. Забудь.

Мы ехали и ехали. В какой-то глуши он включил сигнал поворота и свернул возле написанного от руки указателя «Вествикский приют для животных». Машину затрясло по неровной просеке между сосен.

– Не понимаю, – сказала я.

– Давненько я здесь не был. Тут есть водохранилище. И водопад. Слышишь, как шумит?