Инна хотела ответить, но не успела. У нее зазвонил телефон. Нажав на кнопку, она ответила бодрым «алле» и с минуту молча слушала тарахтение в трубке. Потом изменилась в лице, нажала отбой и понеслась к своей машине, успев крикнуть ошарашенной Насте, что они встретятся в редакции.

– Что случилось-то? – закричала в ответ Настя.

– У Муромцева, говорят, обыск, патроны нашли, – проорала Инна и, взвизгнув покрышками своего красного «Ниссана Микра», рванула с места.

Во дворе пятиэтажной хрущевки на улице Дзержинского толпился народ. Перед входом во второй подъезд стоял оперативный «уазик» с открытыми настежь дверцами, сновали люди в форме, глазели на происходящее зеваки.

– Говорят, бонбу тут собирали, – услышала Инна, подходя к подъезду. Машину она оставила на улице, предпочтя не привлекать к себе внимания ярким цветом автомобиля.

– Прямо-таки бомбу? – усомнился другой голос.

– Точно бонбу, чудом нас не взорвали, лихолеты проклятые! – Старушечий голос набирал обороты. – Сейчас саперы приедут, будут дом разминировать.

– Отойти, наверное, надо, – боязливо проговорил кто-то.

– Не надо отходить, у этой «бонбы» радиус взрыва 500 километров, – уверенно проговорила Инна, которой почему-то захотелось подурачиться, хотя момент к этому вовсе не располагал.

– Вот-вот, девушка тоже знает. – Голос старушки, говорящей про «бонбу», расцвел от счастья. – В этом доме басурманы какие-то квартиру снимали, там и взрывчатку хранили.

Не дослушав, Инна прошла к подъезду и, кивнув знакомому подполковнику, руководящему операцией, остановилась под раскидистой яблоней.

– О, пресса прикатила, – заметил кто-то из оперативников.

Заняв наблюдательный пост, Инна достала из кармана сигареты и зажигалку, прикурила и рассеянно провела пальцами по шероховатому стволу дерева. Влажная, чуть колючая кора приятно холодила пальцы. Склонив голые ветви, старое дерево печально готовилось встретить ноябрь. Желтые листья медленно кружились в большой мутной луже, отправляясь в последнее плавание. Инна зябко повела плечами, ей было холодно в короткой, очень модной, но не предусматривающей долгого стояния на промозглой улице курточке из валяной шерсти. Фирма «Гисвайн», не хухры-мухры.

Из подъезда вывели худенькую патлатую женщину в потертых джинсах и грязных кедах. Инна узнала в ней безработную ныне журналистку Милу Кук. Из конкурирующей с «Курьером» газеты ее уволили за пьянство. Писала Мила неплохо, но ее учащающиеся запои были известны всем потенциальным работодателям. В последнее время поговаривали, что она устроилась внештатным пером к депутату Сергею Муромцеву, на которого практически за копейки, точнее, за жилье и еду, писала предвыборные материалы, шлепала газеты и листовки, а заодно еще и ваяла книгу мемуаров.

Правда это или нет, Инна не знала, но сейчас из дома, где был прописан Сергей Васильевич, вывели именно Милу. Безучастно кивнув Инне, она проследовала дальше и, подталкиваемая в спину стражами правопорядка, влезла в «уазик». Дверь захлопнулась, и машина, кряхтя и вздыхая, начала сдаваться задом по ухабистому двору.

– Что здесь происходит-то? – спросила Инна у знакомого подполковника. Тот отвел глаза.

– Поступил сигнал, что в квартире, где прописан Муромцев, хранятся нелегальные листовки клеветнического содержания, – нехотя сказал он. – Мы приехали, на звонки никто не отвечал, дверь не отпирал, пришлось ломать. В квартире оказалась гражданка Кук, которая отказалась отвечать, что она тут делает. Мы изъяли компьютер, в котором могли находиться искомые материалы, а в ходе обыска еще и патроны нашли.

– Постановление на обыск у вас хотя бы есть? – насмешливо спросила Инна.

– Нет, – признал ее собеседник. – Но тебе ли, Инесса, не знать… Статья 168 Уголовно-процессуального кодекса гласит: «В случаях, не терпящих отлагательства, обыск может быть произведен без санкции прокурора, но с последующим сообщением прокурору в суточный срок о произведенном обыске».

– То есть, чтобы прокурор вас не поругал, вы патроны нашли, – уточнила Инна. – И все это в рамках дела о клевете. Понятненько. Кого оклеветали-то хоть?

– Твою коллегу-журналистку. Елену Соколову.

– Чудны дела твои, господи! – тяжело вздохнула Инна. Елена Соколова была главным редактором дешевого желтого листка «Вести района», постоянно находившегося в состоянии войны с кем-нибудь. Противник определялся путем внесения на счет «Вестей района» денежной суммы, эквивалентной пяти тысячам долларов США. И в зависимости от того, кто именно «оплачивал музыку», вчерашний союзник легко переходил в стан врагов, и наоборот. С вопроса «против кого дружим» начиналась еженедельная редакционная летучка.

Сейчас «броненосец Лена», как ее называли в журналистском сообществе города за непробиваемый характер, активно дружила против Сергея Муромцева. Ее газетка регулярно печатала отвратительные пасквили, рассказывающие про уголовное прошлое Сергея Васильевича, намекая на его не совсем законное увлечение антиквариатом. Кроме того, несколько недель назад Елена Соколова зарегистрировалась кандидатом в депутаты Законодательного собрания по тому же округу, что и Муромцев. Как технический кандидат от власти, она широко использовалась для подачи всевозможных жалоб в избирком. Следующим ее шагом, по всей вероятности, стало написание заявления о клевете.

– А где оклеветали гражданку Соколову? – поинтересовалась Инна. – И как именно?

– Шла бы ты, Инесса. – В голосе подполковника зазвучали жалобные нотки. – Без тебя тошно.

Покладисто отойдя в сторону, Инна достала телефон и без особой надежды набрала номер Муромцева. Тот неожиданно снял трубку после первого же гудка.

– Привет, красавица, – пробасил он.

– Стою, смотрю на дверь вашего подъезда, – отрапортовала Инна, – очень любопытное зрелище. Кстати, соседи теперь уверены, что в вашей квартире бомбу то ли хранили, то ли изготавливали.

– Душа моя, ты же знаешь, что я по этому адресу только прописан, – засмеялся Муромцев. – Мне кривотолки соседей без разницы.

– Случилось что-то, Сергей Васильевич? В связи с чем весь этот кипиш? Неужто правду говорят, что на вас неугомонный броненосец жалобу написал?

– Ну да. Не унимается, стервь. Прошлой ночью кто-то в округе листовки развесил с ее фотографией и обидным содержанием. Листовок всего-то было штук пять, но они тут же оказались у ментов. Вместе с жалобой, что я, как основной ее конкурент, порочу ее честь, достоинство и деловую репутацию. Хотел бы я понять, где у нее это все находится?

– Погодите, Сергей Васильевич, а вы-то тут при чем? На этих листовках что, ваши отпечатки пальцев нашли?

– Мелко мыслишь, Перцева. На них моя подпись стоит. То есть всевозможные обзывалки с переходом на ее личность подписаны «Сергей Муромцев». Представляешь до чего грязные предвыборные технологии дошли? Сделали из меня дауна, который открыто подписывается под оскорбительными выпадами в адрес конкурента!