ишемической болезни сердца – твердые, словно камень, бляшки и перекрывающие кровообращение сгустки. Из-за чего вообще развивается это заболевание? Этот вопрос оставался загадкой для ученых даже в середине XX века, когда разрабатывался аппарат «сердце – легкие» и отрабатывалась техника катетеризации сердца. В медицине нередко случается так, что способы лечения появляются раньше, чем приходит понимание всей картины того, что ими, собственно, лечат.

К 1960-м годам у врачей были некоторые – еще недооформленные – догадки о происхождении этой болезни. У истоков разгадки стояло исследование, начатое в маленьком городке в штате Массачусетс вскоре после Второй мировой войны; именно в нем были заложены основы современной науки о болезнях сердца.

Предпосылки Фрамингемского исследования причин болезней сердца были очевидны. В 1940-х годах сердечно-сосудистые заболевания занимали первое место в списке причин смерти в США: от них умирала почти половина больных с сердечной недостаточностью.

В 40-е годы о болезни сердца было настолько мало известно, что всей информации не хватило бы даже на самую маленькую главу современного учебника. К примеру, врачи не знали, что инфаркт миокарда происходит из-за полной или практически полной обструкции коронарной артерии. Это свойство сердца вообще не фигурирует в популярной литературе до 1955 года, когда в «Лолите» упоминается, что Гумберт Гумберт умер от коронарного тромбоза. Существовали разногласия и насчет того, является ли стенокардия, боль в груди, связанная со снижением притока крови в коронарных сосудах, явлением психологического или физиологического характера. «Предотвращение и лечение находились в настолько зачаточном состоянии, – писали доктор Томас Ванг и его коллеги несколько лет тому назад в статье для журнала The Lancet, – что большинство американцев просто смирились с неотвратимостью ранней смерти от болезней сердца».

В числе жертв этого невежества оказался и наш тридцать второй президент, Франклин Делано Рузвельт. На протяжении большей части его президентства у него были серьезные проблемы со здоровьем, хотя его врачи, семья и даже журналисты сговорились и всеми силами демонстрировали, что он пышет здоровьем. Например, мало кто знал, что Рузвельт был фактически прикован к инвалидному креслу с тех пор, как в тридцатидевятилетнем возрасте заболел полиомиелитом. Личный врач Рузвельта, адмирал Росс Макинтайр, специалист по болезням уха, горла и носа, кажется, вообще не обращал внимания на кровяное давление президента и то, как оно нарастало на протяжении его четырех президентских сроков. В 1937 году, в начале второго срока президентства Рузвельта, давление у него было 170/100 (сегодня нормальным считается давление ниже, чем 140/90). Когда японцы разбомбили Перл-Харбор в 1941 году, давление у него уже было 190/105. К моменту высадки американских войск в Нормандии в июне 1944 года оно доросло до смертельно опасного показателя 226/118. Во время Ялтинской конференции в феврале 1945 года врач Уинстона Черчилля написал, что у Рузвельта «есть все симптомы отвердения артерий» и «жить ему осталось не больше нескольких месяцев». В то же время Макинтайр настаивал, что президент абсолютно здоров и что у него проблем со здоровьем «не больше, чем у любого другого человека в его возрасте»[45].

В течение месяца после последнего обращения к нации президента Рузвельта «О положении страны», в котором он объявил, что «1945 год может стать годом величайшего достижения в истории человечества», его состояние заметно ухудшилось. Рузвельта положили в военно-морской госпиталь в городе Бетесда с полным спектром симптомов застойной сердечной недостаточности: затрудненным дыханием, обильным потоотделением и отеком брюшной полости. Говард Брюенн, один из всего нескольких сотен кардиологов на все Штаты, диагностировал у президента «гипертензивную болезнь сердца и сердечную недостаточность». Он посадил Рузвельта на наперстянку и бессолевую диету, но давление у президента продолжало нарастать. Оно оставалось опасно высоким до 12 апреля 1945 года, когда Рузвельт в возрасте шестидесяти трех лет умер от инсульта и кровоизлияния в мозг. Его последними словами, сказанными во время позирования для портрета в местечке Уорм-Спрингс в Джорджии, куда он отправился на реабилитацию, стала фраза: «У меня жутко болит голова».

Смерть Рузвельта, ставшая национальной трагедией, не была напрасной. В 1948 году конгресс издал Национальный акт сердца, в котором утверждалось, что «здоровью нации серьезно угрожают болезни сердца и системы кровообращения». Подписывая закон на основании этого акта, президент Гарри Трумэн назвал болезни сердца «наиболее сложной проблемой национального здоровья». Закон подразумевал создание в рамках системы Национальных институтов здравоохранения США нового Национального института сердца, обязанностью которого стало продвижение исследований, направленных на предотвращение и лечение сердечно-сосудистых заболеваний. Один из первых целевых грантов подразумевал проведение службой здравоохранения масштабного эпидемиологического исследования.

Эпидемиология – это экология заболевания, наука о том, где оно есть и где его нет. В 1854 году Джон Сноу, придворный врач королевы Виктории, провел первое в мире эпидемиологическое исследование, когда в лондонском районе Сохо произошла серьезная вспышка холеры. Сноу родился в городе Йорке, на пересечении двух загрязненных навозом и канализационными стоками рек. Наверняка у него еще в детстве появилось понимание того, насколько обществу нужна чистая вода. На основании исследования, проведенного за десять лет до эпидемии в Сохо, Сноу пришел к выводу, что холера передается «скверным веществом», а не вонючим воздухом, как полагали его коллеги в Лондонском медицинском обществе. Его теория основывалась на том, что работники боен, считавшиеся первоочередной группой риска для заболевания холерой, болели не чаще остального населения. Когда в 1854 году в Лондоне произошла очередная вспышка холеры, Сноу решил исследовать колодцы. Он пошел в Центральное бюро регистрации граждан и отметил на карте места проживания всех умерших от холеры в рамках района Сохо, таким образом установив, что большинство умерших проживало вблизи водокачки на Брод-стрит. Со свойственной ему въедливостью Сноу также изучил не подцепивших холеру жителей Сохо, например, заключенных близлежащей тюрьмы, которые не пользовались водокачкой на Брод-стрит, и работников пивоварни, смотритель которой, мистер Хаггинс, сказал, что его люди пьют воду только из колодца на территории пивоварни (когда делают перерыв в распитии собственной продукции).

Хотя Сноу ничего не знал о микробах, он все равно смог прервать эпидемию, унесшую 616 жизней, убедив районный совет снять ручку с водокачки на Брод-стрит, чтобы из нее нельзя было набирать воду. Позже, изучив образцы воды, муниципальные службы Лондона установили, что вода этой водокачки подверглась перекрестному заражению от близлежащей сточной канавы, приведя к тому, что Сноу назвал «самой страшной эпидемией холеры, когда-либо происходившей в этом королевстве». Расследование Сноу спасло множество жизней. Он также показал, что эпидемию можно контролировать, даже не понимая, что именно ее вызывает[46].

После исследования Сноу и дальнейшего развития методики проведения эпидемиологических исследований, здравоохранение США сфокусировалось на