Небо стало сереть. Пелена опадала на город, как вуаль, но еще не сделалась такой плотной, когда без зажженных фонарей и освещенных витрин, крадущих у темноты несколько метров пространства, ничего не разглядишь. На кончиках фонарных столбов разгорались огни, еще тусклые, не набравшие силу, потому что пока их держали на голодном пайке.

На привокзальной площади скопилось много экипажей. Некоторые из них, собравшись в стайку, ожидали пассажиров с прибывающих поездов. Другие уже заманили к себе клиентов, и, пока человек не вырвался и не убежал, спешили побыстрее тронуться. Третьи, напротив, только вливались в площадь.

Разобраться в этих перемещениях было довольно сложно. Глаза разбегались. Большинство экипажей на первый взгляд невозможно было отличить один от другого, как будто на одном заводе штамповали не только корпуса с колесами, но и лошадей, в которые их запрягали. Через секунду глаз находил отличия, как в детских картинках, где изображения кажутся абсолютно одинаковыми, а потом замечаешь, что на самом деле они разные. Там у лошади небольшое белое пятно на лбу, другая вовсе оказывается серой, а не черной, как показалось сперва.

— Останови, пожалуйста, — сказал Шешель. Он увидел то, что ему нужно. — Можешь уезжать. До дома я сам доберусь.

— Может, помощь нужна?

— Спасибо. Сам справлюсь.

«А не подумал ли водитель, что я хочу убежать? Забраться в один из поездов, и тогда ищи меня. Нет. Я же деньги из банка не забрал. Что без них убегать».

Шешель вылез из авто, когда то подкатило к обочине, влился в не очень густую толпу, а вынырнул из нее возле вчерашнего экипажа. Шешель позволил себе немного понаблюдать за извозчиком. Тот заметно нервничал, теребил пальцами хлыст, по сторонам посматривал, но при этом взгляд у него отчего-то был отсутствующий. Он все равно ничего не видел. Однажды к нему подошел хорошо одетый человек, хотел внутрь экипажа забраться. Шешель уж подумал было, что опоздал, на часы глянул, не те что на запястье, а что висели почти над ним — под крышей вокзала, обвитые каменными кустами. До намеченного рандеву оставалось… ничего не осталось. Но заказчик вряд ли придет вовремя. Скорее он опоздает немного. Может, он тоже стоит сейчас в толпе и смотрит на извозчика.

«Ладно — рискнем».

Извозчик что-то сказал человеку, развел руками, описав широкую дугу, на лице его появилось извиняющееся выражение. Через несколько секунд, когда человек ушел искать другой экипаж, Шешель узнал, что ему сказал извозчик.

— Свободен? — спросил он, подойдя к экипажу.

— Простите. Нет. Меня подождать просили. Занят экипаж, — слова отскакивали от его губ, как хорошо заученная роль. Уже надоевшая роль, поэтому слова произносились без эмоций, однотонно. Судя по всему, он уже не раз произносил эту фразу, сопровождая ее все теми же жестами: руки развел в стороны, приподнялся на козлах, но, когда он узнал Шешеля, сказал: — Это вы, барин?

— Ага. Подними крышу. Я хочу подождать твоего вчерашнего работодателя.

— Может… — в глазах у него появился испуг, но фразу свою он не закончил, слез с козел и, укрывая уже севшего в экипаж Шешеля, поднял крышу. Она раскрылась хлопком, совсем как большой зонтик.

— Когда он придет, я хочу с ним поговорить.

— Хорошо, — он сказал это с тоскливым вздохом, вероятно, припоминая тот момент, когда решил связаться с этим, как оказалось, очень хлопотным делом. Он был готов теперь сам доплатить, чтобы отвязаться от всех.

— Ты хорошо выглядишь, — заметил Шешель, но теперь ответом ему был только вздох.

— Ребра все болят, — с небольшой задержкой сказал извозчик, точно говорить ему было больно или он слов Шешеля не слышал и просто принялся рассказывать о том, чем заняты его мысли. Щека у него припухла. На лбу виднелась ссадина.

— Экипаж-то вчера быстро нашел?

— Нет. Побегать пришлось. Почитай всю ночь и бегал, искал, кричал. Далеко лошадка убежала. Через три квартала и нашел только.

— Бегать — это полезно для здоровья. Некоторые, не у нас, а в других странах, в особенности за океаном, утром, знаешь, просыпаются и бегают по улицам.

— Делать больше им нечего — по своей-то воле бегать. Я бы не стал.

— Сам виноват. Яму другому не рой. Ладно, прекращаем разговоры. Сиди и жди. Когда тебя в спину толкну — предложи тому, кто придет, в экипаж садиться, а до того считай, что меня здесь нет. Все понял?

— Как не понять, спустя полминуты экипаж вздрогнул оттого, что кто-то ступил на подножку, хотел протиснуться внутрь, занять место подле Шешеля, но извозчик опять сказал: «Извините, я занят. Меня подождать просили».

— Как знаешь.

Женский голос никак не мог принадлежать недоброжелателю Шешеля. Но, глядишь, этой кодовой фразой, которую злоумышленники заранее обговорили, извозчик мог дать знак и встречу сорвать. Шпионы будто. Не будет же Шешель каждый раз вылезать из экипажа и проверять, кто хотел воспользоваться услугами извозчика. Ясно, что все они окажутся гражданами благонадежными и никаких подлостей не замышляющими.

Прошло полчаса. Шешель стал беспокоиться. Он не видел черное авто перед входом на студию. Он не знал — следили ли за ним. Но недоброжелатели его могли уже прознать, что он выбрался из ночной переделки без большого для себя ущерба. Это означало, что извозчик не выполнил условия договора. Ему не надо давать обещанные деньги. Но опять же — он не выполнил условия, не отработал и тех денег, что уже получил, а следовательно, должен их вернуть. Пятьдесят рублей. Это много для извозчика, но для тех, кто ему дал эти деньги, — сумма ничтожно мала. Мало надежд, что за ней придут. Но все же. Эти люди не любят, когда их обманывают, когда поручения их не выполняются. Не за деньгами они придут, а за разъяснениями. На это надеялся Шешель.

— Он идет, — себе под нос сказал извозчик.

Шешель ответил хмыканьем, чтобы показать, что еще не заснул, все слышал и приготовился. Между спиной извозчика и крышей экипажа доступен ему лишь узкий сектор, куда попадала малая часть привокзальной площади вместе с куполом здания. Но и его с площади увидеть можно было, лишь вплотную подойдя к экипажу, да и то, если сделать это спереди, а не сбоку.

Шешель поглубже вдавился спиной в кресло. Ему оставалось пока только прислушиваться к разговору, а там будет видно. Эффектно появиться из глубин экипажа, когда о его присутствии недруг и не подозревает, — достойно театральной постановки. Но не более того. В жизни к таким эффектам прибегать не стоит. Не всегда стоит. Или все же стоит?

Шешель услышал шаги. Отчего-то он выделил их среди тысячи других шагов, звуки которых окружали его, как мошкара в лесу.

Извозчик встречал не словами, а взглядом, пробуя изобразить на лице что-то напоминающее улыбку. Но у него это никак не получалось. Кончики губ, как он ни старался, никак не хотели подниматься вверх, опадали, оказываясь выгнутыми вниз. В результате получалось очень неприветливое выражение, хоть ладонью его закрывай, а то кому ж понравится, когда тебя с такой миной кислой встречают. Сразу без разговора лучше по этой мине заехать чем-нибудь.