Мало того, я, похоже, в какой-то мере уловил логику мышления офф-моо, стал отчасти понимать, как они представляют себе действительность. Поэтому меня уже не удивляло, что Фроменталь преклоняется перед офф-моо.

Блуждая в наркотической дымке под сенью растительных вен и артерий, пульсировавших над головой, я мимоходом подумал, а не послать ли к дьяволу Гитлера с его сворой и не остаться ли здесь – здесь, где жизнь такова, какой она должна быть.

– Фроменталь вместе с другими уйдет в Мо-Оурию, когда прилив достигнет четвертой гармонии, – сообщил Ученый Фи. – Вы присоединитесь к ним? И слышите ли вы гармонии, граф Ульрик? Знакомы ли вы, – в его глазах замерцала насмешливая искорка, – с нашей мистической погодой?

– Боюсь, что нет, – откликнулся я. Он достал из рукава маленький металлический предмет, сжал его в своих длинных и изящных пальцах, на взгляд – чересчур слабых даже для того, чтобы удержать птичье перо. Потом дунул в этот предмет. Послышался мелодичный звук.

– Вот, – коротко сказал он.

Он рассчитывает, что я запомню звук, который слышал в первый и единственный раз в жизни? Пожалуй, надежнее всего будет ни на шаг не отходить от Фроменталя и положиться на опыт и мудрость последнего.

– В Мо-Оурии я надеюсь получить помощь, – сказал я. – Мне нужно вернуться в мой мир. Есть долг, который я обязан выполнить.

– Вам помогут мудрейшие из нас – если, конечно, сумеют.

Тут мне почему-то вспомнилась лисица, с которой я встретился на мосту, и я поинтересовался у Фи, кто она такая. «Такой, – поправил меня Ученый Фи, – господин Ренар – известный путешественник и философ. Его прежний дом был уничтожен в сверхъестественной битве, да и нынешнему тоже грозит опасность, но мэтр Ренар частенько приходит в университет».

– Подобных себе он никогда не встречал. Вам повезло, что он не стал приставать с расспросами о мыслителях и философах, труды которых его восхищают. Он горячий поклонник одного из ваших мудрецов. Вы слышали имя Вольтера?

– Слышал, разумеется, но специально его трудов не изучал.

– Вам снова повезло, – усмехнулся Фи.

Я никак не ожидал от него иронии. Забавно; забавно – и очень приятно. С каждым мгновением, с каждой фразой нашей беседы во мне крепло желание остаться в подземелье навсегда.

– Он так хотел приветствовать вас, – Ученый Фи, продолжая разговор, провел меня мимо громадной цветочной луковицы, которая вздымалась и опадала, будто дышала. – Если я правильно помню, он дружил с одним из ваших предков, с которым познакомился в ту пору, когда война еще не уничтожила его дом. Вы бы слышали, как он расхваливал этого графа Манфреда.

– Манфреда?! – в нашем роду Манфреда считали заблудшей овцой. Лжец, до которого далеко самому барону Мюнхгаузену. Предатель, изменник, дурное семя. Шпион. Якобинец. Прислужник иноземных владык. Легкомысленный соблазнитель женщин. – У нас не принято упоминать его имя.

– Вам виднее. Мэтр Ренар считает его замечательным ученым эпохи французского Просвещения, к которой он, как вы догадываетесь, неравнодушен.

– Мой предок Манфред был знатоком похабных песенок, разбирался разве что в сортах пива и в девицах легкого поведения. Он навлек позор на нашу семью; другой мой предок постарался уничтожить все записи о похождениях Манфреда, а тех, кто продолжал мусолить легенду, надлежащим образом приструнил. Между прочим, Манфреда сделали героем оперы-буфф «Манфред или Гурия в мужском обличье». При жизни его пытались объявить сумасшедшим, однако он, бежав из французского парламента, членом которого недолгое время был, сумел сохранить ясность мысли и укрылся в Швейцарии. Последнее, что о нем было известно, – что он появился в Миренбурге в компании шотландского инженера-воздухоплавателя по имени Сент-Одран. Они собирались строить воздушный корабль и получили достаточно крупную сумму в качестве инвестиций – а потом бежали на своем корабле от разъяренных инвесторов. Впоследствии они объявились в Париже, где попытались провернуть ту же операцию. К тому времени, к величайшей радости членов нашей семьи, Манфред перестал использовать имя и титул фон Беков. Он представлялся как граф Критский; молва утверждала, что его повесили за конокрадство в английском городе Йорк. По другим слухам, он жил близ Бристоля, до конца своих дней притворяясь женщиной, которую погубила несчастная любовь. Еще рассказывали, что он выманил из Гамельна знаменитого крысолова, и тот исчез навсегда.

Признаться, я забеспокоился. Неужели я иду по следам своих легендарных предков, чьи деяния были окутаны столь плотной завесой тайны, что даже ближайшие родичи ведать не ведали, кто они такие на самом деле? Неужели мне суждено погибнуть от некоего тайного знания, которое почти наверняка и погубило моих предков?

Ученого Фи мои слова потрясли.

– Я все лучше и лучше постигаю ваше мировосприятие, – тихо проговорил он.

Я попробовал объяснить, что мы больше не верим в древние мифы и во всяческие легенды. Он выслушал и озадаченно покачал головой. Почему, спросил он, нужно отвергать одну идею во славу другой? Или у нас в мозгах хватает места только для одной?

Он затрясся от смеха – так понравилась ему собственная шутка. Смех его был настолько заразителен, что я не сдержался и тоже рассмеялся. Настоящий, живой человек – а по виду не более чем внезапно ожившая каменная статуя.

Вдруг мой хозяин насторожился и склонил голову набок. В остроте слуха мне с ним было не тягаться, поэтому я просто стоял и ждал. Он медленно повернулся.

Мгновение спустя с той стороны, куда глядел Ученый Фи, показался торопливо идущий Фроменталь.

– Ученый Фи! Граф Ульрик! – выпалил француз. – Они совсем близко! Я видел своими глазами. Их около сотни. Все вооружены, у каждого полное снаряжение. Они перешли мост и сейчас стоят на окраине. Требуют, чтобы к ним вышел наш «предводитель».

Фи явно не понял, что означало последнее слово, но растолковывать было некогда.

– Друг мой, – сказал Фроменталь, обращаясь ко мне, – боюсь, вам не уйти от своей судьбы. Ее зовут майор фон Минкт. Кажется, он считает вас кем-то вроде преступника. Говорит, вы украли национальное достояние. Это так?

– Вы ему верите?

– Он производит впечатление человека, привыкшего командовать. И привычного ко лжи, верно?

– Он вам угрожал?

– Я бы сказал, что он выражался уклончиво, но намеки делал такие, что догадался бы и ребенок. По-моему, ему не привыкать угрожать людям. Он хочет поговорить с вами. Хочет воззвать к вашему чувству долга и наставить вас на путь истинный, на путь закона и порядка. Говорит, что времени у него в обрез, а если понадобится применить силу, он не остановится ни перед чем, – судя по всему, Фроменталь не поверил ни единому слову той байки, которую выложил ему кузен Гейнор. Но сотня раззадоренных погоней автоматчиков способна причинить немалый урон существам, не представляющим, что есть война – или любое другое проявление агрессии. За Ученого Фи и его народ я, честно говоря, опасался больше, нежели за себя.