Констанция стояла на пороге, не решаясь войти в комнату. Тогда король, словно его толкнули, сорвался с места и подбежал к столику, на котором стояли стеклянные кувшины с тонкими горлышками, наполненные разными винами, схватил первый попавшийся под руку и быстро наполнил высокий бокал. Вино было ярко-красное, словно кровь.

Как только король наполнил второй высокий бокал, он вздрогнул, услышав грохот. Он медленно повернул голову и увидел: Констанция вошла в комнату и захлопнула за собой дверь. Она была действительно прекрасна. Ее грудь вздымалась, губы подрагивали, а глаза сверкали. На бледных щеках горел румянец, а темные волнистые волосы были растрепаны.

Констанция, увидев бокал с вином в руках короля, быстро подошла и буквально вырвала, едва не расплескав напиток на пол. Она тут же, ничего не говоря и глядя прямо в глаза королю Витторио, жадно осушила бокал, выпив все вино на одном дыхании. А король Витторио лишь пригубил свой бокал.

— Место, где мы будем жить, вы, графиня, наверное, осмотрите несколько позже.

Констанция ничего не ответила, она судорожно сглотнула, чувствуя, что ей душно. А потом взяла бокал из рук короля и допила вино.

— Для вас, графиня, все было готово уже давным-давно, — каким-то будничным и спокойным голосом сказал король Витторио.

Констанция тяжело перевела дыхание и приложив руку к груди, замерла.

«Боже, — вдруг мелькнула догадка, — Боже, а где же мой фамильный медальон? Где он? Ах, да, он остался во дворце, в маленькой шкатулке. Может быть, хорошо, что его нет со мной, ведь это фамильная вещь и лучше пусть жемчужина не увидит моего позора и унижения». — Я верю вам, — наконец Констанция ответила на слова короля.

— Я знал, что вы мне поверите.

Мужчина и женщина посмотрели в глаза друг другу. Король Витторио, явно не зная, что делать, опустил глаза, а затем резко обернувшись, подошел к высокой белой двери, украшенной золоченой резьбой, немного помедлил, а затем положил руку на прохладное дерево и толкнул дверь от себя.

Констанция поставила бокал на столик и двинулась в соседнюю комнату. Она застыла на пороге, с изумлением оглядывая интерьер. Жарко пылал камин, вся мебель была подобрана с безупречным вкусом — кресла, диван, столики, картины на стенах, старые портьеры. Но больше всего Констанцию удивило огромное ложе под красным шелковым балдахином, который держался на четырех черных витых столбах. У изголовья в золотых канделябрах горело по семь свечей.

— Я никогда не собиралась этого делать, — прошептала Констанция, глядя на ложе.

— Я знаю, — сказал король Витторио и робко, будто юноша, не искушенный в любви, прикоснулся к плечу Констанции. Та нервно дернулась и отошла от короля. Она остановилась у жарко пылающего камина, обхватив плечи руками. Король смотрел на свою возлюбленную. Констанцию знобило, ее бросало то в жар, то в холод, она никак не могла прийти в себя после принятого решения. Но назад уже отступать было поздно, да и неимело смысла, ведь все, кто был ей дорог, все, на кого она рассчитывала, ее предали. И даже она сама предала себя, так что теперь ее судьба была предрешена.

Констанция зябко повела плечами, глядя в колышущиеся языки пламени и почему-то вспомнила ту ночь, когда король Витторио тайно пробрался в ее дворец, вспомнила, как она от страха урониласветильник и такие же языки пламени плясали рядом с ее ногами.

«Гореть мне в аду, гореть моей грешной душе в аду, — вдруг подумала Констанция и на ее губах появилась странная улыбка. — Что ж, если я это заслужила, то буду гореть. Но каяться в содеянном яне буду. Видит бог, я не хотела совершать этот поступок, не хотела, меня вынудили».

— Констанция, — вдруг послышался голос короля, — вы не хотели бы переодеться?

Констанция медленно обернулась, и король Витторио вздрогнул: по щекам его возлюбленной текли слезы. — Ваше величество, в этом нет необходимости, — надменно улыбнувшись, произнесла Констанция и подняв руки, стала снимать застежку.

Она все время смотрела на короля, как бы все еще надеясь, что король передумает и отправит ее домой. Но в то же время она знала, что это не произойдет. Массивный костяной гребень упал к ногам, туда же упалаизящная защелка. А Констанция, встряхнув головой, улыбнулась. Копна волнистых каштановых волос рассыпалась по ее точеным плечам.

И у короля Витторио даже перехватило дыхание, ведь о подобном он мог только мечтать, видеть во сне, воображать. А сейчас эта женщина была рядом. Сделай шаг, протяни руку — и можно утопить пальцы в этих каштановых волнах, можно пропустить пряди волос сквозь пальцы, ощутив их холодок и волнистую мягкость.

«Как она прекрасна!»— подумал король.

Констанция, наклонив голову, еще раз тряхнула головой, затем посмотрела на короля. Но сейчас она уже смотрела на него не как жертва, а как победитель на побежденного.

Граф де Бодуэн долго, очень долго стоял посреди комнаты, глядя на горящую свечу, наблюдая, как стекает расплавленный воск и застывает. Он все так же продолжал терзать в руках свою черную дорожную шляпу.

Но тут словно что-то ударило его в грудь. Он вздрогнул и по щекам графа де Бодуэна побежали слезы. Он несколько мгновений покачивался из стороны в сторону, потом брезгливо отбросил шляпу и помчался вниз.

— Коня! Коня! — неистово закричал он, перескакивая через несколько ступенек.

Слуги мешкали, не до конца понимая, чего же хочет от них хозяин.

— Я сказал коня! Мерзавцы, всех уничтожу, всех убью! Коня! Наконец к крыльцу подвели коня. Граф де Бодуэн даже не касаясь ногой стремени, вскочил в седло и яростно стегнул коня. Жеребец поднялся на дыбы и сорвался с места. Припав к шее, граф де Бодуэн продол-хал нещадно стегать своего скакуна.

— Скорее! Скорее! Черт тебя побери, что ты плетешься, как мертвый!

Хотя конь мчался изо всех сил, графу де Бодуэну казалось, что он стоит на месте и ничто не движется вокруг.

— Да скорее! Скорее же! Дьявол, лети! Может быть, я еще успею ее догнать!

Разбрызгивая грязь, не обращая внимания на поздних прохожих, которые шарахались в стороны от бешено несущегося всадника, Арман мчался к загородному дворцу короля.

— Будь ты проклят! — кричал граф де Бодуэн, непонятно к кому обращая проклятия, то ли к жеребцу, то ли к королю Пьемонта Витторио, то ли к самому себе.

Мелькали дома, деревья, тускло светящиеся фонари. — Быстрее! Быстрее!

Струи дождя яростно хлестали графа, он промок до нитки, но и не думал останавливаться.

— Быстрее! Быстрее!

Графу казалось, что он видит карету, слышит цокот копыт, стук колес по корням деревьев. Жеребец уже хрипел, с морды падали клочья пены. Граф де Бодуэн уже не понимал, где он находится и сколько времени длится его яростная скачка. Пронзительный ветер гнал низкие тяжелые облака. Время от времени в разрывах туч появлялись звезды и выщербленный осколок луны.