– Хотя вру, – невозмутимо продолжал Будищев. – Однажды видел. В Болгарии. Был у меня друг – Федька Шматов – геройский хлопец, может, слыхали? Хотя откуда вам… Так вот, ранили его однажды турки, и попал он в госпиталь. Ну, рана пустяковая оказалась, однако же порядок есть порядок. Ранили тебя – так лежи. А там среди сестер милосердия частенько бывали барышни и дамы благородного звания. И вот одна из них, может графиня, а может – баронесса, так в Федьку влюбилась, что совсем голову потеряла от страсти. Женись на мне, говорит, и все тут! А уж я для тебя – касатика – расстараюсь. Хочешь, в генералы выведу, хочешь – в министры…

– И чего? – раззявил рот Егор – рослый, но немного сутулый парень в косоворотке с короткими рукавами.

– Да ничего, – пожал плечами Дмитрий. – Не догнала Федьку графиня. Убег, стервец. А то бы уже, наверное, генералом был.

– И чего? – снова спросил так ничего и не понявший Егор. – Нешто она такая страшная была, как наша Верка?

– Нет, что ты, – улыбнулся отставной унтер. – Я же говорю, что Вера наша – по сравнению с ней – красавица.

Вот что Будищев умел делать хорошо – так это рассказывать байки и смешные истории. Знал он их неимоверное количество и оттого никогда не повторялся. Так что на посиделках вокруг него стала частенько собираться толпа из парней и девушек, желавших послушать эти побывальщины. Аксинья, правда, поначалу злобилась и пыталась отплатить за насмешку, но у нее ничего не получалось. Бедолага Верка же и вовсе старалась держаться от языкастого балагура подальше.

Прочие же девицы скоро проведали, что он – гальванер и получает очень недурное для мастерового жалованье, после чего стали поглядывать на молодого человека более чем благосклонно. Причем делали это настолько явно, что некоторые из их ухажеров почувствовали себя уязвленными и вздумали было проучить нежданного соперника. Кончилось это тем, что ревнивцы были нещадно биты, после чего авторитет Дмитрия взлетел на недосягаемую высоту. Впрочем, продолжалось это недолго.

В один из будних дней Будищева вызвали к себе хозяева. Дело было перед самым обедом, но тут, как говорится, не до жиру. Петр Викторович, как обычно, выглядел невозмутимым, а вот Владимир Степанович, напротив, сиял как медный пятак.

– Ну что, Дмитрий Николаевич, готов ваш пулемет к демонстрации? – спросил директор, предложив своему гальванеру сесть.

– Всегда готов, – пожал тот плечами, устроившись в кресле. – Хотя следовало бы его предварительно отстрелять боевыми патронами.

– Да-да, непременно. Скоро у нас будет такая возможность, друг мой! – восторженно заговорил Барановский-младший. – Мне удалось убедить флотское начальство, и скоро состоятся испытания.

– Все-таки на корабли?

– А что делать? В военном ведомстве не желают и слышать о новых митральезах.

– Это не митральеза, а пулемет, – машинально возразил Дмитрий.

– А им без разницы. Слава богу, хоть у моряков есть еще здравомыслящие люди. И, кстати, возможно, их картечницы скоро еще повоюют. Вы слышали об Ахалтекинской экспедиции?

– Кажется, да, а при чем тут моряки?

– Если экспедицию возглавит Скобелев, то он непременно потребует включить в ее состав скорострельные батареи. А поскольку действующие орудия сейчас есть только во флоте, то им и карты в руки.

– Вам надо было подарить ему наш пулемет, – неожиданно заявил Будищев.

– Что?!

– Ну а что, заодно бы испытали в экстремальных условиях.

– А ведь это не такая уж плохая идея! – загорелся Владимир Степанович. – Если послать с ними хорошего мастера, чтобы он мог починить или даже внести незначительные исправления в конструкцию в случае надобности, это было бы весьма полезно.

– И заодно – какого-нибудь корреспондента с ними, – добавил Дмитрий.

– А журналиста-то зачем?

– Да так. Чтобы он во все газеты слал статьи, как Мак-Гахан в Болгарии. Так, мол, и так. Налетела на наших толпа басмачей, а их пулеметчики и покрошили.

– Простите, – не понял Петр Викторович. – Каких еще «басмачей»?

– А кто там, в этом оазисе, живет?

– Текинцы – это одно из туркменских племен. Причем самое воинственное.

– Вот их как раз и покрошили. Причем писать с подробностями. Дескать, валились под свинцовым дождем, как снопы. Кровища лилась рекой, и все в таком духе…

– Но зачем?

– Для рекламы. Чтобы все в России знали, какую расчудесную адскую машину придумали на заводе Барановских. А если ее на вооружение не примут, чтобы генералам даже гимназисты вслед плевали – вон, дескать, ретрограды и вредители идут.

– Что-то в этом определенно есть, – задумался Владимир Степанович.

– Нашим генералам хоть плюй, хоть не плюй, – не согласился с ним кузен. – Все скажут – божья роса! К тому же сомнительно, чтобы экспедицию доверили Скобелеву. Уж больно много у Михаила Дмитриевича недоброжелателей. Хотя солдаты его любят. Ведь так?

Последние слова Барановский-старший сказал, обращаясь к Будищеву, вероятно, ожидая восторженного согласия, но реакция отставного унтера его удивила.

– Я в Рущукском отряде служил, и Белый генерал[36] меня в атаку не посылал, – отвечал тот, криво усмехнувшись.

Владельцы фабрики с недоумением уставились на своего работника, но Дмитрий, полагавший, что нормальный солдат может любить генерала только как собака палку, не стал им ничего объяснять.

– Ладно, – поднялся Владимир Степанович. – Мне уже пора.

– Я с тобой, кузен. Заодно и пообедаем в городе.

– Приятного аппетита, – хмыкнул гальванер и, поняв, что аудиенция окончена, двинулся к выходу и уже в дверях обернулся и сказал своим работодателям: – Вы все же патронов раздобудьте заранее, чтобы пулеметы проверить по-настоящему. А то мало ли…

Покинув кабинет хозяина, Будищев, насвистывая, двинулся к своей мастерской, ускоряя шаг. Есть хотелось неимоверно, и он надеялся, что посланный им в лавку за съестным Семка уже вернулся. Парня, правда, на месте не оказалось, но вместо него на лавочке у стены сидела Стеша с судками. По-видимому, она приносила обед отцу и заодно решила подкормить постояльца. Надо сказать, что старик не одобрял подобную щедрость, потому девушка делала это тайком.

– Ну, где ты ходишь? – строго спросила она, увидев Дмитрия. – Остынет же все!

– Что бы без тебя делал, – усмехнулся гальванер.

– Должно, с голоду бы помер, – отвечала та, расстилая холстину и выкладывая на нее немудрящую снедь.

– Точно! – согласился парень и втянул ноздрями воздух, почуяв запах. – Эх, Степанида, всыплет тебе папаша за перевод продуктов.