– Десятник «Рысей» Бурим Сарей к службе готов!

Рид хлопнул его по плечу.

– Спасибо, старина, за сына.

– Моя честь и верность принадлежат Аллодии и королю!

Рид кивнул – и протянул мужчине свиток.

– Карима я забираю к себе, оруженосцем.

Бурим рот открыл.

– Ваше сиятельство… честь какая!

– Настоящим мужчиной парень вырос. Гордись собой, десятник. Твой род чести не уронил. А еще этим указом дарю тебе землю. И так, по мелочи…

Бурим вытянулся еще сильнее, хотя куда бы уж?

– Благодарю, ваше сиятельство!

– Степняков мы разбили, можете выбираться из схрона, соседей оповестите. Но по округе кто-то может еще мотаться, они бежали, что тараканы, – ухмыльнулся маркиз. – Так что осторожнее, без лука в лес по ягоды не ходите.

– Слушаюсь, ваше сиятельство!

…Отряд уже уехал, а староста так и стоял дурак дураком посреди деревни.

Потом уж догадался развернуть свиток и прочесть.

Награда от маркиза была королевской, иначе и не скажешь. Деревня Ухаровка приобретала статус «вольного села». То есть – господина над ними не будет. Только король, только ему налоги и платить, а не господину еще десятину, и законы соблюдать только королевские, и суда требовать, опять же… да много чего хорошего в таких селах.

А Карим получал дворянское достоинство. Правда, пока без титула, есть такое – безземельный дворянин, шевалье, потом уж, если заслужит, будет ему земля. А не заслужит – и поделом. Ну и маркиз брал его с собой.

А еще оказался в свитке приказ маркиза, с печатью и подписью, о выдаче старосте Буриму сотни золотых – на поправку разоренного и потравленного степняками. В Равеле и получить можно.

Стоит ли удивляться, что староста упал на колени и вознес благодарность небу.

За все. За маркиза Торнейского, за сына, за рыбную ловлю…

Этой зимой деревне голод не грозит. Сколько смогут, столько зерна и спасут, а так – деньги есть. «Прикупим и зерна, и скота, и…»

Спасены! Просто – спасены!

Мысль прикарманить деньги, сбежать из деревни, перебраться в город… ладно. Из песни слова не выкинешь, к Буриму мысль пришла, на целых три секунды. Посмотрела, подумала – и убралась восвояси. Не тот человек, чтобы искушению поддаваться, ох, не тот…

А раз так – и стараться нечего.

Бурим молился и радовался. А отряд его сиятельства маркиза двигался к Равелю.

Шарлиз Ролейнская

Путешествовать сложно, даже если ты здорова. А уж если беременна…

Шарлиз все прокляла.

Ее мутило, голова кружилась, постоянно хотелось в туалет… с ума сойдешь! Если бы старухи не поили ее постоянно какими-то зельями, давно бы все поняли про беременность. Но и так…

Шарлиз спала постоянно. Целыми днями.

Просыпалась, ела, опять засыпала.

Планы у нее были простые. Равель – и домой. Под крыло к отцу, к маме… а уж они придумают и что делать с ребенком, и что делать с его наследством – это о Степи. Шарлиз расспрашивала старух, и вышло так, что ее ребенок, может, единственный, кто у кагана останется. Остальные-то все в Степи.

Узнают о поражении, резня начнется, а такое дело начинают с чего?

Правильно, предыдущего кагана под корень изводят, вместе с его семенем, чтобы и следа не осталось на земле. И Шарлиз бы тоже извели, окажись она в Степи.

Но кто бы каганом ни стал – не удержится.

Хурмах малым не двадцать лет потратил, объединяя Степь, связывая рода в единое целое, сковывая где угрозами, где союзами, где золотом, где железом. И, как любой разумный каган, позаботился о соперниках. Извел всех, кто мог с ним сравняться.

Так что…

Резня, развал союзов, междоусобица, и лет за десять оно кланам надоест до слез. А вот ежели через эти лет десять-двенадцать явится наследник погибшего кагана…

Символ.

Знамя мира.

И ведь может сработать…

Шарлиз это отлично понимала и не собиралась отдавать такой козырь в чужие руки. Отцу пригодится, а уж он для своей Лиз расстарается. За такой-то подарок?

Мужчины, драгоценности, балы…

Так, в приятных мечтах, Шарлиз и ехала в Равель. Она же хитрая, она все рассчитала, у нее все получится. Правда ведь?

Мария-Элена Домбрийская

– Не поеду! Не хочу!!! Это все ты, дрянь!!!

Силанта визжала, что тот поросенок.

Матильда смотрела с улыбкой. Лорена взялась за виски. Крики дочери явно плохо действовали на ее барабанные перепонки.

Матушка Эралин поглядела на это и поступила решительно. Шагнула вперед…

Хлоп! Шлеп! Тресь!

Пощечины так и посыпались.

Силанта остолбенела. С ней никогда… никто… Да как же это?!

Не меньше остолбенела и Лорена.

– Пришла в себя, чадо грешное? – мягко поинтересовалась матушка. – Небось, как с мужиками валяться, так не возмущалась? А за грех – и расплата бывает.

– Да не было ничего!!! – взвыла Силанта.

– За ложь прочтешь двадцать раз молитву к Сестре Милосердной, – припечатала матушка. – Об облегчении тяжести ноши нашей. Лезь в карету…

Силанта поняла, что ее никто не поддержит, и смирилась. Полезла…

– Не волнуйся, сестренка, это только на полгода. А потом либо я замуж выйду, либо матушка, но мы тебя выпишем обратно. Там уж никому не будет дела до твоих блудней, – «поддержала» ее Матильда.

– Чтоб ты сдохла!!! – выкрикнула плачущая Силанта.

– Лет в сто и от старости – обращайся! – Матильда и не подумала обижаться. На кого? Так и улыбалась бы, но ахнула сзади Ровена.

– Что случилось?

Вопрос был глупым.

Что?

А все!

Женщина стояла и держалась за живот. А под ней собиралась лужа воды…

– Ой, – очень умно выдала Ровена и начала оседать на лестницу. Видимо, от испуга.

– Цыц! – рявкнула Матильда. – Дорак!!!

– Да, ваша светлость?

Капитан «провожал» Силанту, оставаясь незамеченным. Не хотелось ему видеться с девушкой, вообще не хотелось. Но тут уж такое дело…

– Отнесите Ровену в мои покои и позовите к ней лекарей и повитух.

– К прислуге? – возмутилась Лорена.

Матильда пожала плечами.

– К компаньонке и подруге. Вопросы есть?

Вопросов не было. Дорак уже нес женщину вверх по лестнице, и кто-то кричал, призывая лекаря.