– Держись, Малечка. Нам придется побывать на родах.

– Зачем?

– А чтобы нам Ровену не угробили.

* * *

Первые роды прошли очень быстро.

Ребенок родился через шесть с половиной часов после начала родов, получил имя – Бернард и фамилию – Сирт. Во всяком случае – пока.

Лежали у Ровены и другие документы, где она значилась вовсе даже Иллойской, но про них девушки собирались молчать. Пока – молчать.

А на родах Матильда присутствовала не зря. И лекаря разогнала в грязных сапогах, и повитух заставила мыть руки, и все поверхности протерли со щелоком, и пеленки прокипятили и прогладили…

Микроб, конечно, тварь нежная и от грязи дохнет. Но вдруг какой останется?

– Тильда…

– Да, Малечка?

– Давай мы с тобой посмотрим в интернете про антибиотики, а?

– Малена, милая, там простого производства, кажется, и нет. Нужны наши промышленные мощности… ну хотя бы века девятнадцатого.

– Тильда, неужели мы ничего не придумаем?

Матильда только вздохнула.

Ладно, почему бы и не посмотреть? Про тот же пенициллин? Ведь был бы антибиотик – и Варсон мог бы выжить. И куча людей…

– Ладно. Посмотрим.

Малена улыбнулась своему отражению в зеркале. Сестренке.

– Спасибо, Тильда.

– Да не за что пока. Подумаем мы над антибиотиком, обещаю. А представляешь, если что полу- чится?

– И что?

– На святость нарываешься, сестричка.

– То есть?

– Будешь святая Мария-Элена Лечительница, покровительница лекарей.

Малена представила себе эту перспективу – иконы с ее лицом, мощи, саркофаг – и содрогнулась.

– Умеешь же ты напугать!

– Умею, – довольно согласилась Матильда. – Кстати, а патентное бюро у вас есть?

Малена вздохнула.

– Нет.

– Плохо. Надо поговорить с Тальфером. Откроем. А то сопрут ценный продукт вместе с технологией производства – и спросить не с кого будет.

И поди возрази. Ведь права на сто процентов!

– Может, и пусть? Это же на благо всех?

– Ладно. Подумаем, – согласилась Матильда. – Но сливочки снять хотелось бы. Это ж золотое дно.

– Если не сожгут.

– Почему?

– По твоим же собственным словам. Собираешься менять мир? Вспомни…

– Тьфу на тебя. Язва герцогская.

– Вся в тебя сестренка. Вся в тебя.

– И все равно – тьфу.

– Я тебя тоже люблю, сестричка.

– И я тебя.

Аланея, Аллодия

В этот раз свидание проходило в маленьком домике на улице Могильщиков.

Ластара отослала Вереша (или думала, что отослала) и с чистой душой отдавалась любовным утехам. Это уже потом, когда они лежали разнеженные, с любовником, на ковре, после любовных утех – кстати, любимому очень нравилось именно в комнате колдуньи, так что хрустальный шар, умей он в самом деле показывать увиденное, смог бы прославиться не хуже порноканала.

– Ласти, к тебе скоро должен приехать принц.

Слова любимого Ластара сомнению не подвергала.

– Как скоро?

– Завтра, послезавтра…

Ластара кивнула.

– Я что-то должна ему сказать?

– Скажи, что ради него провела ритуал и получила более сильное снадобье.

– Ладно.

– Вот склянка.

Пузырек темного стекла отправился в стол, в верхний же ящик, а Ластара улыбнулась любовнику.

– Как скажешь, любимый.

Мужчина довольно кивнул.

– Отдашь ему склянку, скажешь, что трех капель в день достаточно.

– Твое слово – закон, – мурлыкнула Ластара.

– А теперь – иди ко мне. Если закон – то исполняй.

Ласти поклонилась. Учитывая, что она была обнаженной, смотрелось это весьма провокационно.

– Как прикажет мой господин…

Господин смотрел с улыбкой, за которой были скрыты далеко не такие похотливые мысли. Нет, не такие…

Убил бы дуру, да нельзя, пока она еще полезна.

Расклад прост. Со дня на день прибывает Дилера Эларская. Ее должен встретить не принц, а уже король Найджел, это вскружит ему голову, заставит отказаться от невесты, спровоцирует скандал, а там…

Уже многое готово для переворота.

Пора прыгнуть. Остеон умрет – и через пару недель на троне будет новый король. И – нет. Не Найд- жел.

А Ластара…

Что ж, дней пять у нее еще есть, пусть умрет счастливой.

И мужчина снимает с пальца кольцо с рубином. Все же девчонка полезна, пусть остается в своих заблуждениях.

– Это не браслет. Пока, моя леди…

Надо видеть, с каким счастьем на лице женщина примеряет кольцо.

– Мой лорд?..

– Да. Думаю, через десять-двенадцать дней…

Женщина закрывает ему рот поцелуем. И не подозревает, о чем сейчас размышляет любовник.

«Ах, какие ж вы, бабы, дуры, когда вам говорят волшебное слово «женюсь». Какие ж идиотки. Нет бы подумать – почему именно вы, почему сейчас и здесь…

«Женюсь». У большинства женщин это слово прекрасно заменяет обезглавливание – все равно мозг потом не применяется. Никак».

Не зная об этих мыслях, Ластара изо всех сил старалась ублажить своего любовника. Вереш наблюдал за этим и мечтал его убить.

Все были при деле.

Матильда Домашкина

Матильда даже не сразу поняла, где она открыла глаза.

А ничего так комнатка…

Светлые кремовые стены с фактурной штукатуркой вместо обоев, большая двуспальная кровать, шкаф, трюмо, кресло, стул и телевизор на кронштейнах, на стене. Все.

Мебель приятного золотисто-орехового цвета, на окнах занавески из полос зеленого и золотого шелка, на трюмо здоровущая ваза зеленого стекла, в ней роскошный букет белых роз.

Тяжелая люстра под бронзу, и такое же бра.

На полу – паркет. Не ламинат, а именно паркет, такой, наборный, сразу видно – жутко дорогой. Рядом с кроватью, на стуле, сложена вся одежда Матильды, а сама она лежит под одеялом в одном белье.

Вот так и проверяется правдивость бабушкиного утверждения: «Всегда надевай красивое белье, вдруг именно сегодня тебя собьет конем прекрасный принц. А ты ему что покажешь? Панталоны «прощай, потенция»?»