В одной стране, где я консультировал правительство, агентство по защите окружающей среды было подотчетно министерству туризма. Представьте, чьи интересы от этого страдали.

За сорок лет управленческого консультирования я усвоил урок: катастрофическая организация приводит к организационным катастрофам, и разлив нефти — одна из таких катастроф.

Финансовый кризис в Греции

В 1990-е годы, когда Константинос Мицотакис был премьер-министром Греции, он пригласил меня провести диагностику страны (по методике Syndag). Присутствовали члены кабинета правительства, президент Центрального банка и лидеры правящей Новой демократической партии.

Диагностика показала, что в стране рос дефицит бюджета: правительство тратило больше, чем собирало в виде налогов. Чем покрывался дефицит? Субсидиями от Евросоюза. Не нужно быть гением, чтобы понять, что субсидии рано или поздно закончатся. Ничто не вечно.

Я только позже узнал, что греческое агентство статистики предоставляло неточные экономические данные о субсидиях.

Совершенно ясно, что плачевное состояние греческой экономики ни для кого не было секретом. Но никто ничего не предпринимал. Почему? Потому что политики хотят добраться до власти и удержать ее; они не желают принимать сомнительные по популярности решения.

Знаете ли вы, что греческие чиновники получают премии просто за то, что показываются на работе? А что они выходят на пенсию в 53 года, в том время как большинство людей на планете считают это возрастом расцвета сил?

Почему это происходит? Несложно догадаться. Политики — не государственные мужи. Государственные мужи думают о будущих поколениях. Политики думают о следующих выборах.

Этот феномен — фокус на непосредственных целях и незначительное, если вообще оно есть, внимание к задачам долгосрочным — повсеместное явление, не только в политике. Руководители бизнеса концентрируются в основном на ежеквартальных доходах. Браки нынче заключаются не на всю жизнь, как раньше. Продукты выпускаются с запланированным износом. Горизонты становятся ближе и ближе.

Посмотрите на состояние системы социального страхования в США или на уровень бюджетных расходов в Бразилии на долю ВВП.

Возможно, Греция — лишь первое проявление тревожного глобального феномена.

[81]

Сорок три года назад Колумбийский университет Нью-Йорка оценил мою докторскую диссертацию как одну из лучших и опубликовал ее совместно с издательством «Свободная пресса» (The Free Press) под заголовком «Индустриальная демократия в югославском стиле» (Industrial Democracy Yugoslav Style, 1971).

Можно догадаться, что я этим чрезвычайно гордился.

Годы спустя, после того как я оставил свой профессорский пост в Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе и занялся консультированием, я осознал, что выводы в моей диссертации были ошибочными.

В диссертации я исследовал югославскую практику самоуправления, известную как «индустриальная демократия». Я сравнивал ее с американской теорией менеджмента, которую изучал в университете. (В то время у меня не было никакого практического опыта.) В заключении опубликованной диссертации я утверждал, что югославская система уступает американской.

Почему я считаю, что мой вывод был ошибочным?

Я сравнивал возможность (теорию) с реальностью (практикой), вместо того чтобы сопоставлять одну возможность с другой возможностью или, как стал это делать позже, одну реальность с другой реальностью.

В реальном мире

Я сравнивал яблоки с помидорами: одну теоретическую систему с другой, реально практикуемой системой. Естественно, реально практикуемая система показалась мне запутанной. Когда же я начал консультировать американские компании и увидел, как они на самом деле функционируют, я понял, что мои выводы были бы совершенно другими, если бы я сравнил две практики.

Для чего я рассказываю вам эту досадную историю?

В статье под названием «В поисках новой экономической парадигмы» (Needed: A new economic paradigm) в газете Financial Times от 19 августа 2010 года лауреат Нобелевской премии по экономике Джозеф Стиглиц написал, что экономисты не живут в реальном мире. Их модели и теории основаны на предпосылках, которые, несмотря на элегантную логику и точные математические формулы, расходятся с реальностью.

Так, например, экономическая теория полагает, что участники ведут себя рационально, но в действительности это не так. Экономическая теория считает, что все участники рынка идентичны, но любой человек с мало-мальским жизненным опытом знает, что это не так. Теория исходит из того, что рынок идеален и «невидимая рука» уравновешивает спрос и предложение. Это было бы здорово, говорит Стиглиц, только вот «невидимой руки» не существует.

Это напоминает мне анекдот: профессор физики, инженер и экономист попали на необитаемый остров. У них есть банка консервов, но нет консервного ножа. Физик говорит, давайте разведем костер и разогреем банку. Банка расширится от жары и откроется.

«Глупости, — говорит инженер. — Банка взорвется, и мы останемся без еды. Что нам нужно — так это острый предмет…»

«Вы оба ошибаетесь, — перебивает экономист. — Предположим, у нас есть консервный нож…»

(Кстати, по первому образованию я экономист.)

Оторванность от реальности, по мнению Стиглица, является причиной поразительного факта: ни одна экономическая теория не смогла предсказать наступивший мировой финансовый кризис. Стиглиц считает, что настало время разработать новую экономическую теорию, основанную на реальности.

В поисках более дисциплинированного подхода

По моему мнению, когда экономисты начнут уделять внимание тому, что происходит в реальности, как советует Стиглиц, они обнаружат (как обнаружил я), что у экономических теорий не хватает инструментов для правильного понимания реальности.

Мы живем в среде, где проблемы носят комплексный системный характер. Одного знания экономики недостаточно, чтобы понять их и решить. Необходимо знание социологии, политологии и психологии, а также свобода от привязки к какой-либо конкретной теории, которая могла бы повлиять на объективность оценки. Кроме того, очень нужен здравый смысл.

Если я прав, то президентский Совет экономических консультантов, который в данный момент состоит из одних экономистов, должен превратиться в междисциплинарную команду, включая практиков — руководителей бизнеса, которые обладают реальным опытом, а не только владеют теорией.