В общем, разумно относиться с долей сомнения к элегантным формулам, основанным на теории, которая ограничивает способности адекватно понимать сложную реальность.

[82]

Недавно я смотрел на канале CNBC качественно снятый документальный фильм о причинах кредитного кризиса. В фильме показывали, среди прочего, серию интервью с людьми, которые взяли субстандартные кредиты; теми, кто эти кредиты выдавал; теми, кто секьюритизировал эти кредиты, и представителями иностранных организаций, которые эти секьюритизированные кредиты покупали.

Журналист спрашивал: «Выходит, людьми двигала жадность?», и интервьюируемые все как на подбор отвечали: «Да».

Пропаганда жадности и конкуренции

Увиденное заставило меня задуматься. Разве не эту жадность, которую все называют причиной кризиса, мы пропагандируем на факультетах экономики и менеджмента? Там мы называем ее иначе: мотив прибыли. Разве мы не учим, что чем больше прибыли на акцию, тем лучше?

Да, прибыль необходимо принимать в расчет в долгосрочных интересах компании. Однако очень часто первоочередным вопросом является краткосрочное выживание компании.

В этой связи второй компонент, который необходимо принимать во внимание, — это конкуренция. Если отдельный CEO[83] отказывается преследовать краткосрочную прибыль и потому прибыль на акцию его компании постоянно будет ниже, чем у конкурентов, то его уволят. Кроме того, он будет меньше зарабатывать, поскольку значительная часть зарплаты директора наверняка будет привязана к доходности акций.

Что выходит? Все пытаются получить как можно больше прибыли, чтобы обойти конкурентов и произвести успешное впечатление.

На Балканах говорят: «Если встали в хоровод, танцуйте». Соответственно, если вы вышли на рынок в условиях конкурентной экономики, где ваш успех оценивают сообразно доходности акций, то постарайтесь зарабатывать прибыль, иначе вам не выжить.

Я признаю тот факт, что этот принцип не всегда верен. В новой экономике, бизнес, основанный на интернете и электронной коммерции, может получить высокую рыночную оценку, и его акции будут расти в цене годами, несмотря на отсутствие прибыли, подобно тому как работала компания Amazon, прежде чем перестала быть убыточной. Заметьте, что это возможно лишь в тех случаях, когда инвесторы уверены, что со временем компания начнет приносить доходы. То есть движущей силой остается желание получить прибыль.

Встав в хоровод

Заметьте, что все те, кто своим поведением вызвал финансовый кризис, действовали в рамках закона. Никто не сел в тюрьму, потому что никто не преступил закон. Получатели субстандартных кредитов верили, что стоимость ипотечных домов возрастет. Они покупали дома, рассчитывая в будущем рефинансировать кредит. Продавцы субстандартных ипотек преследовали желание получить прибыль. Для таких ипотек существовал свой рынок: брокеры на Уолл-стрит ставили перед собой эту же цель, покупая ипотеки и конвертируя их в портфолио, которые получали рейтинг у рейтинговых агентств и продавались за рубежом. Таким образом на Уолл-стрит зарабатывали прибыль. Любой банк на Уолл-стрит, который отказался бы от прибыли, прекратил бы существование. Поэтому все плясали в хороводе.

Рейтинговые агентства присваивали портфолио кредитов наивысший рейтинг ААА, потому что полагали, как и все остальные, что стоимость домов со временем возрастет. Никто не мог предугадать, что рост стоимости прекратится. Если бы одно из агентств решило проявить консервативный подход и придержать высокие рейтинги, оно потеряло бы конкурентоспособность по сравнению с другими агентствами и даже рисковало бы закрыться.

Зарубежными покупателями двигал тот же мотив. Они покупали секьюритизированные финансовые инструменты с рейтингом ААА — инструменты, обещавшие самые высокие доходы на инвестиции и сопровождавшиеся низким риском… по причине рейтинга ААА.

(Экономист Адам Смит изобрел фразу «невидимая рука» в качестве метафоры свободных рыночных сил, чтобы объяснить, как рынок саморегулируется, растет и обеспечивает оптимальное распределение ресурсов.)

Однако впереди поджидала беда. Люди брали ипотеки, которые не могли выплатить, если стоимость недвижимости перестала бы расти. И, конечно, именно это и произошло. Пузырь лопнул, как это пузырям свойственно. Ничто не вечно.

В одном интервью Алана Гринспена, в то время председателя Федеральной резервной системы, спросили: «Почему вы ничего не предприняли, чтобы предотвратить эту катастрофу?» Он ответил: «А вы думаете, что Конгресс бы мне позволил?»

Гринспен был прав. Кто из политиков решился бы препятствовать тому, чтобы американцы покупали себе дома? Его бы распяли конкурирующие политики, он бы моментально лишился своего поста.

Таким образом, налицо три взаимосвязанных фактора: мотив прибыли, конкуренция и политическая система, основанная на популистском подходе.

Виновна система

Никто не сел в тюрьму за создание условий для худшего кризиса на нашей памяти. Кто виноват? Все вместе, и никто конкретно. Виновата система.

Я повторюсь: никто конкретно не виноват. По отдельности все делали то, чему их учили и за что они получали награды. Виновна система, и, пока ее не починить, следует ожидать новых кризисов.

Система больна и нуждается в лечении. Сингапур решил похожую проблему, убрав один из трех элементов системы: в Сингапуре отсутствует избирательная система, при которой политические партии конкурируют за голоса избирателей. Правительством управляет одна партия. Членам партии много платят, и коррупция отсутствует. В Сингапуре сильное правительство, которое не идет на поводу у народа, а принимает решения так, как считает нужным.

Президент Барак Обама пытается вылечить систему, чиня другой элемент — конкуренцию. Он внедряет больше элементов контроля, но это ослабляет его политическую власть. Третий элемент — стремление получить прибыль — остается нетронутым. Новое поколение молодых людей критикует этот мотив — они скорее будут заниматься тем, что им нравится; но, пока мы не найдем другой способ измерять и вознаграждать эффективность работы, мотив прибыли останется движущей силой нашего общества.

Я считаю, что нам нужно перестроить систему, причем не по одному элементу за раз, а целиком. Капиталистическая рыночная экономика и демократия в нынешнем виде нуждаются в перестройке. Эта перестройка, возможно, произойдет только после кризиса крупнее нынешнего. К сожалению, такой кризис кажется мне неизбежным.