Оглядываясь на нового охранника — почти пацана, торчавшего у выхода на капитанский мостик и завистливо взиравшего на пирующих товарищей, — старпом вызвал по УКВ радиста фрегата. А переговорив с ним, подошел к этому охраннику, сказал по-английски:

— Командир фрегата вызывает Махмуда. Понимаешь? Махмуда позови. Махмуда!

— Мах муда? — тупо спросил пацан.

— Сам ты мах муда! Не мах муда, а Махмуда! Махмуд! Твой командир, босс!

— О, босс! Аслан! — сказал пацан.

— Хрен его знает. Может, он на самом деле Аслан. Короче, с вашим боссом хочет говорить босс фрегата. Дошло?

Пацан кивнул, шагнул к леерному ограждению мостика и, пытаясь перекричать оглушительную музыку, заорал что есть сил по-сомалийски:

— Аслан! Иди сюда! Белый начальник зовет!

Но Махмуд, набивший рот козлятиной, пренебрежительно отмахнулся.

— Фрегат Евросоюза! — сказал старпом в микрофон радиосвязи. — Махмуд, он же Аслан, говорить отказывается. Они там жрут на палубе. Я не знаю, что делать. Прием.

Оглушающий звук ревуна фрегата Евросоюза буквально сотряс пирующих на «Антее» сомалийцев.

Охранник испуганно посмотрел на старпома.

— Аслана! Быстро! — приказал ему старпом.

И охранник таким фальцетом заголосил вниз с крыла капитанского мостика, что Махмуд-Аслан соизволил все-таки прервать свою козлиную трапезу и неторопливо, на виду всей своей братии, вальяжной походкой (слегка при этом качаясь) направился в ходовую рубку.

— Это мой ультиматум, — сказал ему по радио командир фрегата. — Пока вы не доставите на судно боцмана и не примете от нас инсулин для капитана, никакого выкупа не будет!

Но Махмуд, уже объевшийся наркотой и козлятиной, лишь хмельно рассмеялся:

— Ты, белая обезьяна! Как ты смеешь мне приказывать? Я вас всех сделал уже! Пошел в задницу!

Стоя в ходовой рубке «Сириуса», командир фрегата что-то по-немецки приказал своему старпому, и тот тут же перевел «телеграф» на «полный вперед».

Рев четырех турбин взорвал воздух и тяжелым гулом полетел над заливом.

Вода бурунами вскипела за кормой фрегата.

Присев на корму и высоко задрав нос над водой, фрегат буквально сорвался с места и на скорости 36 узлов полетел прямо на «Антей».

Сомалийцы, опешив, с открытыми ртами застыли на палубе «Антея», нарастающий рев заставил умирающего капитана открыть глаза, а Оксану, всю в слезах сидящую рядом с ним, тоже повернуться на этот шум.

Между тем фрегат с невероятной скоростью летел прямо на «Антей», словно камикадзе.

Сомалийцы в испуге стали прыгать с борта в воду.

— О’кей! О’кей! — разом трезвея, закричал в микрофон Махмуд. — Я согласен! Я согласен!

На фрегате выключили турбины, и «Сириус» замедлил ход буквально в тридцати метрах от «Антея».

Через час надувной катер фрегата Евросоюза перехватил фибергласовую лодку с двумя сомалийцами, которые везли боцмана к «Антею», и капрал передал этому боцману коробку с инсулином.

— Это срочно! И скажи старпому, чтобы сразу доложил по УКВ.

47

Кениец, начальник аэропорта «Найроби интернэшнл», бессильно развел руками:

— Ни одного самолета… Нету…

— Но мы заказывали! Из Лондона! — Представитель «Safe Connection Ltd» даже достал из кармана бумагу с телексом. — Вот, вы же подтвердили, что самолет будет!

— Ну, будет… Конечно, будет… — ответил кениец.

— Когда? — разом спросили Ольга и Стивенсон.

Кениец пожал плечами:

— Завтра… Послезавтра… Когда прилетит…

— Но мы не можем ждать! У меня там отец при смерти!

— И что? — вдруг разозлился кениец. — У нас в Кении каждый день умирают тысячи…

Поскольку на летном поле действительно не было ни одного самолета так называемой малой авиации, то есть пригодного для доставки выкупа на «Антей», Ольге, Стивенсону и Лэндстрому ничего не оставалось, как понуро засесть в баре аэровокзала с виски для Стивенсона и Лэндстрома и с мартини для Ольги.

Вокруг было море чернокожих пассажиров, тюрбаны, баулы, шум, восточная музыка, объявления на кенийском, суахили, французском и английском языках о посадках и отлетах в Касабланку, Танжер, Йоханнесбург и другие африканские столицы. Но туда летали большие старые «боинги», которые не годились для столь деликатной работы, как доставка нескольких мешков с деньгами на палубу морского судна.

Равнодушно наблюдая экзотическую африканскую толпу пассажиров, Ольга вдруг увидела белого седобородого священника в рясе, с крестом на груди и дорожным саквояжем в руке. В сопровождении трех чернокожих священников с такими же православными крестами на груди и дорожными саквояжами в руках он шел мимо бара к выходу из аэровокзала.

Ольга, не веря своим глазам, в оторопи следила за этой процессией. И только когда священники подошли к выходу, она пришла в себя, сорвалась с места и бегом устремилась за ними, крича по-русски:

— Батюшка! Батюшка!

Седобородый удивленно остановился в двери.

— Вы православный? — подбежала к нему Ольга.

Священник улыбнулся:

— Да, дочь моя. Я Макарий, архиепископ Кении.

Ольга схватила его руку.

— Батюшка, благословите! Спасите моего отца!..

Выслушав ее, отец Макарий сказал:

— Поехали со мной…

Через час Ольга, Стивенсон и Лэндстром были в Рируте, пригороде Найроби, в православной патриаршьей семинарии. История возникновения этой семинарии воистину примечательна. Православие прибыло в Африку в начале ХХ века вместе с первыми греческими поселенцами, но за границы их поселений оно в то время не выходило. Затем, когда Африка стала освобождаться от европейского колониализма, сюда на завоевание уже не территорий, а душ ринулись все религии мира — от католиков и буддистов до адвентистов седьмого дня. Больше всех преуспели, конечно, католики — используя практически неограниченные финансовые средства Ватикана, они кормили в своих церквях африканскую нищету, строили для нее больницы и школы — и так прикормили к католицизму почти всю Африку. А православие пришло к африканцам только в семидесятые — восьмидесятые годы благодаря дружбе двух изгнанников-эмигрантов — архиепископа и будущего первого президента Кипра Макария III и будущего первого президента Кении Мзее Йомо Кеньятта. Борцы с английским колониализмом, они подружились, находясь в британской ссылке на Сейшельских островах, и, став президентом Кении, Кеньятта подарил своему другу Макарию большой участок земли в Рируте, пригороде Найроби. А Макарий, ставший к тому времени президентом Кипра, построил в этом Рируте здание Митрополии, техническую школу и православную семинарию. С тех пор Митрополия развилась так, что теперь ее 200 приходов охватывают три государства: Кению, Танзанию и Сейшельские острова. Причем во многом благодаря энергии и деятельности нынешнего архиепископа Макария, который приехал в Рирут тридцать лет назад молодым иеромонахом. При нем семинария имени Кипрского архиепископа Макария III выпустила больше ста африканских священников, стала центром африканского православия, а общая численность православных здесь колеблется теперь между 250 и 300 тысячами человек…