– Отлично, брат Дейл, отлично!.. – Мелодичный голос брата Гэбриэла действовал на Дейла, как прикосновение теплой, сильной руки, как отцовская ласка, как поглаживание по голове. – Ты отлично сработал, и я считаю, что могу поручить тебе еще одно важное дело…

Если бы Дейл Гордон не лежал в постели, где он вот уже полчаса играл с ножом, на котором запеклась кровь Джиллиан Ллойд, он, наверное, мог бы грохнуться на пол и зареветь от радости.

– Ради вас и ради Программы я пойду на все, брат Гэбриэл! – выпалил он.

– Хотел бы я, чтобы некоторые мои ученики проявляли такую же готовность и энтузиазм, – сказал брат Гэбриэл, и бледная кожа Дейла порозовела от удовольствия.

– Что я должен сделать для вас? – спросил он.

– Не для меня, – смиренно возразил брат Гэбриэл. – Для Программы!

– Простите, брат Гэбриэл, для Программы, – тут же поправился Дейл Гордон.

– Я хотел бы только, чтобы ты как следует подумал, прежде чем соглашаться, Дейл. Это нелегкое задание. Выполнить его будет еще труднее, чем совершить обряд очищения.

– Я справлюсь, брат Гэбриэл! – воскликнул Дейл Гордон, чувствуя, как его переполняют сила и уверенность. – Любое дело, любое задание! Можете поручить мне что угодно – и останетесь довольны. Я буду только рад послужить Программе. И вам…

– Принести тебе что-нибудь, Мелли?

– Спасибо, ничего не нужно.

Джем, прищурившись, внимательно посмотрел на нее.

– Похоже, этот вопрос тебе уже надоел, – заметил он. – Я прав?

– Да, – призналась она, вымученно улыбнувшись. – К тому же коктейль, даже самый крепкий, мне вряд ли поможет – не тот случай. Тем не менее я ценю твое внимание и заботу.

– Никто не знает, что тут можно сказать или сделать.

– Я понимаю. И тоже не представляю, что делать и что говорить. Я чувствую себя так, словно все мои чувства разом отключились.

В полицейское управление они приехали на четверть часа раньше назначенного срока, и дежурный велел им дожидаться Лоусона в небольшой комнатке рядом с отделом по расследованию убийств. За стеклянными дверями отдела был виден большой зал, уставленный столами, за которыми сидели сотрудники отдела. Собственный кабинет, похоже, был только у Лоусона, а это означало, что в управлении он был важной шишкой.

Впрочем, разговаривать с ними он собирался не в своем кабинете, а именно в этой грязноватой тесной комнатке, которой, очевидно, пользовались по мере надобности сотрудники отдела. Казенная мебель была неудобной и жесткой; голые стены и решетки на окнах наводили уныние и тоску, а низкий потолок был способен вызвать приступ клаустрофобии, однако выбирать им не приходилось. Музыку здесь заказывал Лоусон, к тому же в комнате можно было хоть на время укрыться от всех, кто исподтишка косился на нее с пристальным интересом. Так обычно смотрят на человека, от которого ждут непредсказуемых и неконтролируемых действий и поступков.

Тем не менее она держала себя в руках, чего нельзя было сказать о Джеме. Глаза его покраснели от слез, волосы были в беспорядке, на манжете рубашки красовалось большое грязное пятно, которое Джем, всегда одетый безупречно и даже щеголевато, попросту не замечал. Ее внимательный взгляд уловил и другие, не столь очевидные признаки того, что Джем абсолютно деморализован. Обычно его самомнение и чувство собственного достоинства, которое, как они когда-то шутили с сестрой, «вполне доросло до размеров „это“, оставались не затронутыми, что бы ни происходило вокруг, но сегодня Джем был удручающе жалок и подавлен. Казалось, он утратил веру в себя и свое превосходство над окружающими. Похоже было, что его „эго“ взяло выходной.

Джем стиснул ее пальцы.

– У тебя руки холодные. Совсем как у Джиллиан. У нее всегда были холодные руки.

Она сдержала подкатившее к горлу рыдание. Не хватало еще, чтобы она здесь рыдала.

– Не говори о ней, ладно? – попросила она срывающимся голосом. – Хотя… хотя я тебя понимаю. Я не могу представить, как я буду жить без нее.

– Я тоже не могу!

– Но ты знал ее чуть больше года, а мы были неразлучны с рождения. Даже еще раньше – в материнской утробе. Она была мне не просто сестрой. Я как будто потеряла часть себя!

– Мне кажется, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь…

На самом деле Джем ничего не понимал – просто не мог понять, однако она не собиралась соревноваться с ним в том, чье горе глубже и чья потеря – больше.

– Ты уже сообщила Джиллиан на работу? – спросил Джем.

– Когда я позвонила, они уже знали обо всем из новостей. Они все хотели помочь. Кое-кто даже явился ко мне домой.

Перед тем как отправиться к Кристоферу Харту, Лоусон попросил Льюиса и Колтрейна отвезти ее домой. Джем тоже предлагал свои услуги, но она знала – он останется у нее, а ей нужно побыть одной. Поэтому она предпочла полицейскую машину. Но около дома она с огорчением обнаружила многочисленную группу друзей, соседей, коллег и просто знакомых, которые, прослышав о гибели Джиллиан, отправились к ней, чтобы выразить свои соболезнования и предложить помощь.

Ей ничего не оставалось, как пригласить их всех в дом. Друзья Джиллиан разместились в гостиной, и один из ее коллег сказал:

– Не знаю, известно ли тебе, Мелли, что как раз вчера вечером Джилл заключила самую крупную сделку за все время существования нашего агентства!

– Она мне говорила… Кажется, Джиллиан собиралась подписывать контракт с крупным рекламным агентством, не так ли? – ответила она.

Молодой человек кивнул:

– Да. Подумать только, что еще вчера мы все вместе выпили за этот успех. Джиллиан была такой счастливой, такой жизнерадостной! Она была просто на седьмом небе! Никто из нас не мог даже и представить, что она… что ее… – Он обреченно махнул рукой и не смог продолжать. А Мэгг, секретарша фирмы, разрыдалась так бурно, что ей пришлось принести воды.

Джиллиан Ллойд любили ее друзья и коллеги. Именно поэтому они были сейчас здесь. Но Мелину это не утешало. Она болезненно реагировала, когда ее спрашивали, когда и где состоятся похороны.

Похороны… Разве могла она думать об этом сейчас, через считаные часы после того, как не стало ее сестры?

Их родителям хватило мудрости сделать все необходимые распоряжения в завещаниях, которые они написали задолго до своей смерти. Джиллиан и Мелина часто подшучивали над подобной предусмотрительностью, казавшейся им жутковатой (по молодости лет обе были уверены, что отец и мать будут жить вечно), однако в итоге она обернулась для сестер благом. Их родители умерли почти одновременно: сначала скончалась от рака поджелудочной железы мать, а через три месяца умер от сердечного приступа отец, и в обоих случаях от Джиллиан и Мелины потребовалось только поставить подписи на документах, которые были давно готовы. Договор с похоронным бюро тоже был заключен и оплачен заранее, так что им не пришлось ничего решать, ничего организовывать.