Белкин махнул рукой в сторону стойки бара. Киря ушел, мы остались одни.

— Никита, кто мог знать о твоем звонке Анжеле? Она ничего не говорила, кто был с ней в номере в этот момент?

— Не знаю, Таня, я уже вообще ничего не знаю. Понимаешь, меня хотят убить, только я никак не могу понять — кто и за что?

— Слушай, Никита, я ведь не спрашиваю, кто хочет тебя убить и за что. Я спрашиваю: кто был в номере у Анжелы? Или так: кто мог быть в ее номере?

Никита тряс головой, будто пытался проснуться. Ну и помощничек…

— Вот что, голубь. Скажи мне честно, ты не говорил Анжеле, где находишься? Адрес?

— Какой адрес? Я не знал, какой там адрес. Как я его мог знать, если я был в квартире? Я же не выходил, когда звонил.

— Может, ты ей перезванивал с улицы?

— Нет, нет, не-е-ет! — На крик Никиты оглянулись почти все посетители кафе.

— Успокойся, прекрати истерику. Сейчас весь Тарасов на это шоу сбежится. Поехали, я тебя отвезу домой.

Никита покорно побрел за мной к двери. Потом вдруг остановился:

— Я не буду там один сидеть. Я требую, чтобы меня охраняли.

— Ага, размечтался. Сейчас президентскую охрану подключим. Или команду Памелы Андерсон. Я тебя на ключ закрою, ничего, посидишь. А будешь выпендриваться, я тебя здесь брошу. Или доделаю сама то, что в сквере не успели сделать.

Моя угроза подействовала, мы благополучно добрались до милицейского «газика». Шофер посигналил, и в дверях кафе показался Киря.

— Вы отвезите их, куда Татьяна Александровна скажет, — обратился он к водителю. — А потом вернитесь в управление. Я сам доберусь.

Киря посмотрел, как я впихиваю обмякшего Белкина в машину, и сказал:

— Тань, ты, если что, не торопись. Я сам съезжу в гостиницу и поговорю с Анжелой. Потом созвонимся, вдруг материал из Москвы на фотографа и заказчика уже пришел.

Я попросила водителя остановиться за пару кварталов до моей конспиративной берлоги. Тайная, она и есть тайная. Чем меньше народу знает секрет, тем он секретней. К тому же Киря, хоть мне и друг, про нее тоже не знает, хотя уже давно пытается адресочком разжиться.

Через проходные дворы мы быстренько добрались до дома. Пришлось вколоть Белкину хорошую дозу успокоительного. После всевозможных нервных потрясений лекарство подействовало почти мгновенно. Никита вырубился и засопел. Сон — лучшее лекарство для молодого организма.

Что же мне с тобой делать, Никита Белкин? И бросить — жалко, и взять — не нужен. Необходимо срочно посоветоваться с «косточками». Меня все еще не покидало ощущение, что кусочки головоломки вот-вот сложатся. Причем чувство было чрезвычайно сильное. Дежавю, одним словом. Было такое впечатление, что я упустила какую-то очень важную деталь.

Однако «косточки» не торопились открыть мне имя убийцы. 34+10+18 — «Против вас действует тайный противник, но если вы будете осторожны, он разоблачит себя сам в самый неожиданный момент». Надеюсь, я буду готова к этому неожиданному моменту. Я и сама знаю, что у меня есть тайный противник. Но то, что и «косточки» об этом предупреждают, хорошо. Предупрежден — значит вооружен. Искать нужно человека из окружения Кочеряна, Никиты и Анжелы. Этот человек должен знать всех. А они — его. Значит, надо снова ехать в гостиницу, вернее — в театр. Все сейчас на спектакле. Будем искать тайного врага там.

Я сварила кофе, быстро выпила обжигающую черную жидкость, не почувствовав вкуса. Заглянула в комнату — Никита посапывал.

Моя машина все еще оставалась у гостиницы. Не разучиться бы водить ее. Спасибо хоть частному извозу, не приходится в городском транспорте мотаться.

Я позвонила в управление, дежурный передал сообщение, что Киря просил перезвонить ему домой. Что я и сделала.

— Да. Слушаю вас внимательно, — голос Кирьянова был уставшим и каким-то грустным.

— Это я слушаю вас внимательно, — попыталась пошутить я. — Как прошло общение с молодой красавицей? Там жены рядом нет, можешь говорить?

— Все бы тебе шутить да веселиться, — ворчливо ответил Киря. — Никого не было, ничего она не знает. Анжела опоздала, потому что не могла найти ключ от номера Никиты. Долго собирала вещи. А когда пришла, в сквере никого не было. Она вернулась в гостиницу. Потом сидела в баре с другими актерами. Так что твоя версия оказалась пшиком. Кстати, вечером нас вызывали на ковер. Таня, если в ближайшие дни убийца Жиндаревой не будет найден, у нас у всех будут большие неприятности. Тут Чуркин выдвинул новую версию: убийца — Никита. Такой хай поднял из-за того, что мы отпустили Белкина. И тебя, между прочим, в соучастницы пристроил. Ты ему помогаешь скрываться, препятствуешь ведению следствия и так далее, целый список всего…

— Киря, да что ты завелся? Все знают, что у Чуркина слишком живое воображение.

— А прокурор так не думает. На него, между прочим, тоже давят. Ему до пенсии всего ничего осталось, сама понимаешь. Хоть Белкин, хоть Стрелкин. В общем, у тебя один день. Ну и ночь, если это, конечно же, что-то решает.

— Ладно, Киря, не дрейфь, не из такого дерьма выплывали. Половину задачки мы уже решили, а решение второй части придет неожиданно.

— Да? И откуда у тебя такая уверенность?

Откуда, откуда… От верблюда. Не могла же я ему сказать, что мне «косточки» нагадали. Хватит с него потрясений на сегодня. Я попрощалась с Кирьяновым и двинулась в театр. Мне самой хотелось поговорить с Анжелой. Как женщине с женщиной, наверное.

Зрители потихоньку заполняли зал, а я прошла уже знакомыми закоулками в служебную часть театра. Теперь я могла и без нити Ариадны найти дорогу из этого лабиринта, а ведь всего пару дней назад мне это казалось невозможным делом. Закулисье жило своей обычной жизнью. Актеры гримировались, монтировщики собирали и устанавливали последние декорации, осветители настраивали свет согласно партитуре. Музыканты пробовали звук.

Я постучалась в гримерку Анжелы, но ответа не последовало. Дверь была не заперта, и я вошла внутрь. Все как той ночью, когда на меня напали. То же зеркало, баночки, скляночки. Большая стеклянная посудина, наполненная каким-то белым веществом. Я зачерпнула из нее пальцем и поднесла к носу. Запах показался мне очень знакомым. Причем я не знала, что это такое. Но вот запах помнила. Да и вещество это я тоже где-то видела. Вот где?

Ход моих мыслей был прерван появлением Анжелы:

— Ой, Таня, привет! Как ты тут очутилась?

Лицо Анжелы было выкрашено той самой белой штуковиной. И без того большие ее глаза казались просто огромными на белом лице. На голове Анжелы красовалось странное сооружение, похожее на корону из перьев, — большие, маленькие, белые перья… перья с цветными разводами. Костюм состоял из белого, обтягивающего потрясающее Анжелино тело, трико. На трико были нашиты маленькие пушистые перышки.

— Да вот дверь была открыта, я и зашла. А что, нельзя было?