Хорус Стил слегка вздрогнул при упоминании о скорбящей жены. Как сказал его сын, он был сентиментальным человеком, и я безжалостно давила на эту уязвимую точку. Но он просто покачал головой. — Желаю вам всяческих успехов, — ответил он уклончиво.

Побежденная, но решительно настроенная быть вежливой, я подошла к двери, сопровождаемая мистером Стилом. Он настоял на том, чтобы открыть ее самому. — Мисс Спидвeлл, — сказал он, — подождите здесь минутку. — Он исчез в своей спальне, вернувшись через мгновение с парой томов, переплетенных в идентичное фаянсово-синее шевро с золотыми теснениями. Первый назывался «Приключения леди на Ниле», а второй — «Продолжение приключений леди египтолога». Оба были написаны леди Тивертон.

— Возьмите их, — настаивал он. Он стоял совсем близко, и я уловила острый пряный запах рома, согретый кожей его свежевыбритого подбородка.

— Мистер Стил, я не могла бы, — запротестовалa я.

Он улыбнулся. — Она была очень дорогой подругой, и у меня много копий. Мне было бы очень приятно, чтобы вы их получили. — Затем совершенно неожиданно он низко поклонился и поцеловал мою руку. Я ушла, но ощущение его шелковых усов на моих пальцах некоторое время оставалось.

•••

Я забралa Стокера из вестибюля, где он удобно расположился, читая газетную статью о недавнем создании Национального географического общества в Вашингтоне, округ Колумбия. Не дав ему закончить, я отбросилa газету в сторону и утащилa его во мрак.

— Черт бы побрал эту погоду! — пробормотала я, когда мы вышли из сверкающеготепла отеля. — Я продалa бы свою добродетель за солнечный день и тропический пассат.

К его чести, Стокер не указал, что моя добродетель больше мне не принадлежaлa, чтобы ее продавать. Вместо этого он сунул мою руку в изгиб своей руки и повел меня по улице. Мы вышли из отеля по направлению к Бишоп-Фолли, и никто из нас не хотел подзывать карету. Была холодная и мерзкая, грязная погода, температура упала, и воздух был слишком холодным, чтобы выдержать обычную вонь лошадей и гниющих овощей и угольного дыма. Этот воздух был острым, как новый клинок, и я несколько раз вздохнула его полной грудью, пока мы двигались сквозь сгущающиеся тени, между светящимися лужами света от уличных фонарей.

— Значит, мистер Стил был невосприимчив к твоим чарам? — рискнул он предположить, когда мы переходили улицу за омнибусом.

— Не совсем. Он был достаточно любезен, чтобы дать мне копии египетских мемуаров леди Тивертон, — сказала я ему, намеренно пропуская поцелуй моей руки миллионерoм. — Он ребенок в костюме взрослого человека — весь энтузиазм, ажиотаж и прямота. Мне кажется, его сын чем-то подавлен.

— И колючий, как кактус.

— У него есть что-то общее с Ифигенией Тивертон, — заметилa я. — Они должны сформировать клуб. Дети беспокойных родителей.

— Неудивительно, что Стил и Тивертон так хорошо ладили в течение многих лет. Они одного типа.

— И еще менee удивительно, что они в конечном итоге рассорились, — добавила я. — Оба они кажутся мне очень идеалистическими, чрезвычайно упрямыми людьми. Как только один из них почувствовал обиду, он лелеял бы ее до могилы. Этот тип людей всегда обижен.

— Но из-за чего?

Я пожала плечами. — Египтология, что еще? Сэр Лестер позволил простой скупости встать между ним и его другом, как остро заметил мистер Генри Стил. Я только удивленa, что его отец не признает ссоры.

— У него не было других жалоб?

— Никаких. Он был совершенно прав в похвале способностей сэра Лестера — если не его честности — и он питает слабость к Фигги, хотя это даже не половина того, что он чувствовал к ее матери.

Стокер кивнул. — Он из тех, кто поладил бы с дочерьми. Весь снисходительная доброжелательность. Мне жаль его сына.

— Жаль? Стоит ли жалеть единственного наследника миллионера?

Стокер фыркнул. — Генри Стил заработал каждую копейку своего наследства, уверяю тебя. Без сомнения, он подсчитал и записал все мелкие обиды.

— Я подозреваю, что его отец не раз ставил его в неловкое положение. Я также подозреваю, что Хорус Стил совершенно не знает о влиянии, которое он оказывает на своего сына. Он озадачен мальчиком. Он явно желает, чтобы его наследник был лихим парнем.

— Вот отсюда и моя жалость к нему. Я слишком хорошо знаком с замаскированной местью отца сыну, которого он не ценит. — Слова были произнесены легко, но в этих немногих словах покоилась целая жизнь пренебрежения. Стокер собрал коллекцию мелкой ненависти своего отца, которую он показывал очень немногим.

Сознательно я сменила тему. — Итак, двадцатилетняя дружба пошла ко дну из-за скупости сэра Лестера, захватившего гробницу единолично. Он, естественно, нелоялен, или ты думаешь, что-то еще побудило его?

Стокер молчал несколько минут, пока мы шли по особенно людной улице, завернув, наконец, на тихую жилую улицу, граничащую с небольшой площадью. Деревья на площади потеряли листья, тонкие черные ветви были покрыты тонким слоем льда. Они внезапно зашевелились в порывах ветра, сжимаясь, как кости пальцев мертвого человека.

Стокер сжал мою руку совершенно бессознательно, подумала я. Он заговорил наконец. — Что, если у Тивертонов не было денег? Египтология — чертовски дорогое увлечение. У него есть загородный дом в Суррее, дочь, чтобы обучать и выводить в общество, жена, чтобы содержать. Двадцать лет он идет в ногу с американским миллионером, финансируя собственные экспедиции. Что если он слишком часто брал воду из колодца?

Я наклонила голову. — Это объясняет его желание yдержать добычу для себя. Многие великие люди жертвовали другом ради состояния. Но на карту поставлены не только деньги.

— Слава, — подсказал Стокер.

— Точно. Несмотря на недостаток находки, это открытие навсегда будет известно как венец Тивертонской экспедиции. Это будет написано во всех книгах и газетах. Сэр Лестер обеспечил себе место в египтологической истории. Возможно, это такоей же большой стимул, как и деньги.

— Может быть.

Мы шли еще несколько минут, прежде чем я подготовилась к тому, что должно последовать.

— Мы взяли интервью у Тивертонов и Хоруса Стила, — начала я медленно. — Мы заставили леди Веллингтонию вынюхивать любые светские сплетни, которые могли бы оказаться полезными, и Жюльен д'Орланд внимательно следит за событиями в Садбери. Но есть один очевидный камень, который мы еще не перевернули.

Рука под моими пальцами напряглась. — Я не вижу причин…

Я продолжила безжалостно. — Конечно, нет. Ты не мыслишь логически. Мы должны взять у нее интервью. Кэролайн де Морган — последний человек, видевший своего мужа. Она что-то знает.

— Она ничего не знает. — Его голос был резким.

— Ты не можешь сказать это наверняка.

— Сэр Хьюго и Морнадей оба сказали, что она прячется.

— Сэр Хьюго и Морнадей, несмотря на все свои таланты, просто люди. Им не хватает воображения. Она находится на попечении своих родителях.