class="p1">— Кеша, — говорил ему Вовка. — Чем смотреть всякую ерунду, взял бы книжку. Или в музей сходил.

— А чего я там не видел?

— Ничего ты там не видел. Ни художника Репина, ни картины художника Шишкина. Ни картины других великих мастеров.

— Видел. Недавно по телевизору показывали.

— Тогда, может быть, расскажешь? Какие картины они создали? — спрашивал Вовка.

— Расскажу!

Кешу было трудно переспорить.

— Художник Шишкин создавал картины про шишки. А художник Репин — про репы.

И Кеша радостно смеялся.

— Эх, Кеша, Кеша, — говорил Вовка. — И кто из тебя вырастет?

Однажды Вовка пошел на хитрость. Вынул предохранитель. Без которого телевизор не может работать. Ночью. Когда Кеша спал.

Утром, едва проснувшись, Кеша попытался включить телевизор, но тот хранил гробовое молчание.

— Вов-ка! Во-о-вка! — завопил Кеша. — Телевизор сломался!

Вовка осмотрел телевизор и грустно сказал:

— Ничего не поделаешь. Вечером придет папа, починит.

Целый день, пока не работал телевизор, Вовка наслаждался тишиной. Сделал все уроки. Прочитал свою любимую книжку про мифы и легенды Греции. Но вечером пришел папа и поставил предохранитель на место.

Следующей ночью Вовка решил повторить хитрость.

Тихо, на цыпочках, пробрался в гостиную, где на диванчике спал Кеша. Подошел к телевизору. Но едва прикоснулся, Кеша вскочил с дивана:

— Ага! Я так и знал. Я предвидел. Вы попались, Штирлиц! Сушите сухарики. Папашу Мюллера не проведешь. Вы — русский разведчик, а никакой не Вовка. Руки на голову, или буду стрелять!

Пришлось во всем сознаться. Кеша торжествовал. Он решил отомстить Вовке. Показать, кто в доме главный. Когда Вовка пришел из школы, он придвинул телевизор к его дверям и дал такой мощный звук, что стены задрожали.

Телевизор вопил:

— Внимание! Внимание! Всем постам ГАИ. Остановите белые «Жигули»! Будьте осторожны. Преступник вооружен.

Вовка сидел за письменным столом и готовился к контрольной. Телевизор не умолкал:

— Где деньги? Говори! Или я проломлю тебе башку, выдерну ноги. Кто убил Яшку-косого?!

Вовка достал из шкафа зимнюю шапку. Надел на голову. Опустил у шапки уши, завязал шнурки. Но и сквозь шапку доносилось:

— Получай! Ба-бах! Еще получай! Ба-бах! И еще! Ба-ах! Ах так?! Тах-тах-тах-тах!! Ба-бах!!

— Кеша, — попросил Вовка. — Сделай, пожалуйста, потише. У меня завтра контрольная.

Но Кеша только усмехнулся:

— А мне не слышно!

Гремели выстрелы, бандиты выясняли отношения:

— Это — за Яшку-косого! Ба-бах! А это — за Лешку-кривого! Ба-бах!

Вовка не выдержал. Подошел к телевизору и выдернул из розетки шнур. Кеша не ожидал такого решительного поступка.

— Ах, так? — закричал он. — Ах, вот ты как? С другом, да?! Я для него жизни не жалею… А он… Мне плохо. Во-ды-ы!

И шлепнулся в глубокий «обморок». Чтобы посмотреть, как Вовка испугается.

Вовка пошел на кухню, налил в стакан воды. И брызнул на лежащего «без сознания» Кешу.

Кеша пришел в ярость. Он думал, Вовка будет просить у него прощения, плакать, уговаривать. Но чтобы облить водой!

— Ах, так! Ах, вот ты как с другом! Да? Ну все. Прощай навек! Наша встреча была ошибкой.

Кеша подбежал к окну и вспрыгнул на подоконник.

— Ке-еша, — бросился за ним Вовка.

— Гуд бай, май лаф, гуд бай! — пропел на прощание Кеша. В переводе с английского это означало: «Прощай, любимый. Не поминай лихом!»

И бросился вниз. С девятого этажа.

Перед самой землей Кеша расправил крылья, описал крутую дугу, нырнул в расщелину между домами и уселся на ветку дерева:

«Ничего. Ты у меня наплачешься. Я тебя проучу. Ох, как я тебя проучу!»

Он взглянул на Вовкино окно… И не нашел его. Все окна в доме были одинаковые. И откуда он вылетел — неизвестно.

Глава четвертая

Родительский дом, начало начал

Кто хоть раз не ночевал дома, тот поймет Кешу. Ох, как страшно оказаться ночью на улице, на ветке дерева, в полной темноте! Со всех сторон доносятся скрипы, таинственные шорохи. Вот-вот явится абсолютно голый скелет. Как в фильмах ужасов. Или вампир. Или псих с ножом. И заорет во всю глотку: «А-а-а! Вот ты где! Больше всего на свете я люблю жирненьких молоденьких попугайчиков! II*

Кеша хорошо знал — в таких случаях бесполезно кричать, звать на помощь. Пока в конце фильма не появится красивый молодой полицейский и не пристукнет злодея, никто тебе не поможет.

Всю ночь Кеша не сомкнул глаз. Вспоминал родной дом. Вовку. Свой уютный теплый диванчик. Как было хорошо! Если и объявится злодей, всегда можно выключить телевизор.

Наконец наступило утро. Яркое, солнечное. Запели птицы, зачирикали воробьи. Вышел из подъезда толстый ленивый Кот. Зевнул и уселся на солнышке.

У всех было утро. Все были довольны жизнью. Все. Кроме Кеши.

Старая модница Ворона достала из мусорного контейнера соломенную шляпку. Примерила. Взглянула в осколок зеркала:

— Прр-релестно!

— А дырки? — спросил Кот. — В шляпе твоей — сплошные дырки.

— Фасон такой. Дырчатый, — сказала Ворона. — Как сыр. Чем больше дырок, тем лучше.

Кот усмехнулся:

— Эх, вы! Нищета. Вам все хорошо. Дырки от сыра, объедки. И что за народ?

Воробей Коля, который клевал засохшую горбушку, поднял голову и с завистью сказал Коту:

— Хорошо вам, на всем готовеньком. А тут прыгай целыми днями в поисках куска хлеба.

— Хлеб? — презрительно сказал Кот. — Я хлеба не ем. От него толстеют.

— А что ты ешь? — спросила Ворона.

— Рыбу. Только очень свежую. Чтоб дышала. Карпа, осетрину. Но больше всего люблю «Вискас».

— Вискас? — ахнул Коля. — Это что за рыба?

— Эх вы, серость! — захохотал Кот. — «Вискас» — это заграничное питание. Бывает из мяса. Кролика, баранины. Или…

Он взглянул на Ворону:

— Или из птицы.

— Из птицы? — ужаснулась Ворона. — Какой ужас! Да ты — людоед!

Воробей Коля отпрыгнул в сторону:

— Как вы можете есть? Из птицы!

— Успокойтесь. Из такой птицы, как вы, мне даром не надо. У вас и мяса-то нет. Одни кости. Из вас «Вискас» не получится.

— У меня одни кости? — возмутилась Ворона. — Я не костлявая, я стройная. Я каждое утро аэробику делаю.

— Знаем мы вашу аэробику, — сказал Кот. — Крутимся, вертимся. Чтоб с голоду не помереть.

И он закрыл глаза, давая понять, что разговор закончен. Кеше стал противен этот Кот. Его внешний вид… Сытый, довольный. Таких котов, будь его воля, он бы заставил хоть одну ночь провести на ветке. Голодными. Не сомкнув глаз. Тогда бы они поняли что почем. Правильно говорят: «Сытый голодному — не товарищ».

Кеша вспомнил Вовку. Как Вовка его любил. Утром откроешь глаза: «Кеша, иди завтракать. Ке-ша. Завтрак на столе».

И какой завтрак! Фрукты, свежие булочки, конфеты…

Кеша проглотил слюнки. Ему стало жаль себя. Он