Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он заправил барное полотенце в задний карман джинсов и присоединился ко мне за стойкой. Чтобы проверить, нужно ли что-то добавить перед тем, как он примет у меня смену, Брок проверил холодильники и полки. Хоть он и убрал свой телефон, у него на лице все равно оставалась та глупая ухмылка.
− Да что с тобой такое, солнышко? − спросил я, ставя пару бутылок пива на бар для стола Люциана. Люц, как оказалось, накопил свои сбережения тем, что подрабатывал официантом и работал барменом во время своих путешествий, поэтому был опытным приложением к бару.
− Ничего. Совсем ничего. − Брок подмигнул мне.
Я схватил чек, как только он был напечатан.
− Чушь собачья. Только одно может быть причиной такой ухмылки на лице мужчины, и это первоклассная киска.
Брок ушел и вернулся с двумя ящиками пива на одном плече и с тремя бутылками ликера в руке.
− Ну дааа… настоящий джентльмен никогда не целуется и ничего не рассказывает, − сказал он с коварной ухмылкой.
− Настолько первоклассная?
− Давай просто считать хорошим знаком то, что я сегодня буду присматривать за баром вместо того, чтобы отсыпаться, ведь я поспал всего где-то три часа.
− Баба. Попробуй быть бодрым семьдесят два часа, стоя ногами на вражеской территории и выполняя миссию, а потом еще проплыви шесть миль на полной скорости, чтобы достичь цели, − хмыкнул я.
− А ты попробуй выполнять смертельные воздушные трюки в шести городах за пять дней, пока летаешь от места до места.
Люциан забрал у меня напитки и сказал:
− Как насчет того, чтобы вы двое прекратили мериться, у кого чего-то больше и принялись за работу? − Он взял напитки и пошел прочь от бара, не оглядываясь, чтобы доставить выпивку.
Брок и я взглянули друг на друга и рассмеялись.
− А Люциан учит нас обоих, − сказал Брок.
Я начал укладывать стеклянные пинты, бокалы рокс и стопки в посудомоечную машину.
− Ведь на самом деле, − сказал я, − ты болтаешься с дурацкой улыбкой на лице. Это, должно быть, было чертовски хорошо.
Брок пожал плечами, смешивая космополитен для толпы хихикающих белокурых туристок.
− Зейн, брат, словами не описать. Я будто умер и попал в рай… шесть раз за одну ночь.
Я уставился на своего младшего брата с абсолютно новым уровнем уважения.
− Черт, это здорово, сынок. Я бы сказал: «Вот как это делается!»
Тридцатилетние блондинки, для которых он смешивал напитки, услышали наш разговор и стали громко перешептываться, глядя то на Брока, то на меня.
Брок толкнул меня локтем и наклонился ближе.
− В следующие выходные встретимся с ней снова.
− В самом деле?
− Ага, − он бросил на меня взгляд. − И знаешь что, ты и сам большую часть дня довольно глупо улыбался. Не думай, что я не заметил.
− Не было такого, − проворчал я.
Люциан поставил на стойку четыре стакана, наполнив их льдом и колой.
− Да было. − Он вытащил из кармана сотовый телефон и открыл зернистую, размытую фотографию меня, которую, очевидно, сделал тайком. И, да, на снимке я глупо и во весь рот щеголял улыбкой, точно так, как он и говорил. − Доказательство номер один, − и, выполнив свою разоблачающую миссию, он ушел. Типичный Люц − сбросил бомбу и тихо свалил.
− Этот засранец меня сфоткал? − возмутился я, глядя вслед своему второму младшему брату.
Брок лишь хихикнул.
− Ты что-то говорил об взаимозависимости между глупой улыбочкой и первоклассной киской?
− Да, ну... она гораздо больше, чем просто первоклассная киска, так что прояви немного уважения, мелкий говнюк, − пробурчал я.
− Эй, ты не обязан мне что-либо объяснять. Это были твои слова, не мои.
− Заткнись, − прорычал я, достал из холодильника несколько лаймов и принялся нарезать их... возможно, чересчур усердно.
− Оууу, задели чувства бедного маленького Зейни-вейни? − усмехнулся Брок с другого конца бара. − Сдается мне, парнишка слишком остро реагирует.
Я перестал нарезать, повернулся и посмотрел на Брока злым взглядом.
− Прижми руку к стене, − приказал ему я.
− Что? Зачем? Что ты собираешься сделать?
− Просто сделай это, придурок.
Брок прижал ладонь к стене в конце стойки, широко расставив пальцы и упершись костяшками пальцев в дерево. Я подбросил нож в воздух, поймал его за тыльную сторону лезвия, выдержал драматическую паузу, а затем метнул нож в руку брата. Лезвие перевернулось и вонзилось острием в дерево между его средним и безымянным пальцами, подрагивая рукояткой.
− Помни, что я могу сделать в следующий раз, когда тебе захочется посмеяться надо мной, идиот, − прорычал я.
Брок убрал руку, выдернул нож из стены, уставившись на него так, словно никогда раньше не видел подобного.
− Ты мог повредить мою руку, осел.
Я забрал нож, вымыл его и вернулся к нарезке лаймов, игнорируя редкие аплодисменты, взгляды, свист и шепот, которые получил за свое маленькое представление.
− О, ради бога. Я мог бы сделать это с удвоенного расстояния в темноте топором.
− Чушь собачья.
Я нахмурился, глядя на Брока.
− Что значит «чушь собачья»? Мой отряд и трое других ежегодно проводили соревнования по метанию ножей, и я каждый раз побеждал. Дошло до того, что они разрешили мне соревноваться только с непрофессиональным оружием, например, кухонными ножами, топорами и другим дерьмом вместо настоящих сбалансированных метательных ножей, как у всех остальных.
Брок пожал плечами.
− Ага. Не знал, что ты так умеешь. − Он сгреб ломтики лайма с разделочной доски на поднос.
− Я много могу такого, о чем ты не знаешь.
− Например, слишком легко обижаться? − предположил он, наливая клиенту пинту пива.
− Например, надрать твою тощую симпатичную задницу, если ты не заткнешься к чертовой матери, − прорычал я.
Брок лишь рассмеялся.
− Что и требовалось доказать, − он покачал головой, отдав пиво и взяв за него десять долларов. − Ты еще капризнее и вспыльчивее, чем обычно.
− Господи, ну ты и ботан, кто вообще употребляет такие слова, как «вспыльчивый»?
− Я, а ты Старый хрыч.
− Старый хрыч? − спросил я, уставившись на него.
− Ну, есть такой комикс о...
− Я, мать твою, знаю, кто такой Старый хрыч, член ты вафельный.
− Ага,