– Я из Оттавы, – сказал Дмитрий. – У вас проездом, бизнес, строительство домов.

– И решил совместить приятное с полезным? – игриво поинтересовалась Линда, и ее пальчики пробежали по шее Димы.

Далее все было восхитительно и просто. Безумства в дешевой гостинице, на скрипящей кровати с не самым свежим бельем, но на такие мелочи Дима не обращал внимания. Линда слишком много пила, но это не мешало ей выкладываться на все сто.

Ближе к утру он подбросил спутницу к многоэтажному дому, где та жила с подругой.

– Она клевая девчонка, но дура, – сообщила о ней Линда. – Она меня уже достала, хочу скопить денег и рвануть подальше отсюда. Может, к вам, в Канаду? Тихая жизнь, никакой суеты и мерзости…

Дима помог Линде выбраться из автомобиля. Та нетвердо держалась на ногах. Он сел за руль и надавил на газ, когда услышал дикий вопль. Пьяная дура рванулась ему прямо под колеса. Кажется, она забыла в салоне сумочку. Дима ощутил, как машина наехала на что-то мягкое и податливое. Нет, он не может позволить себе переехать эту алкоголичку!

Он выбрался из-за руля, склонился над скрючившейся фигуркой Линды. Память услужливо подсунула ему вид другого беспомощного человека – профессора Ростовцева. Но этой в отличие от отца помочь было нельзя. Изо рта шла черная кровь, конечности переломаны.

В эту секунду Дима ощутил чей-то взгляд. Двор освещал прожектор, установленный на соседней многоэтажке. Дмитрий медленно поднял голову. Так и есть, на него смотрит симпатичная девушка. Глаза от ужаса расширены, рот открыт в немом крике.

Их глаза встретились. Облик девушки отпечатался в его памяти, как на фотографии. Она его видела и сможет опознать. Как это все некстати. Он сел в машину и рванул с места происшествия.

Ночь прошла тревожно. Он все время ожидал, что за ним придут корректные, но неумолимые американские полицейские и предъявят обвинение. Машина давно была отмыта и сдана обратно в фирму. Никто ничего не заметил. Его видела всего одна девчонка. Вряд ли они столкнутся еще раз в жизни. Через день он покинет Сан-Франциско.

Назавтра Дима, наплевав на последствия, решил снова найти женщину. Опять машина, уже другое поддельное удостоверение, глуповатая проститутка у того же стриптиз-бара. Когда он сажал девицу в машину, спиной почувствовал чей-то пристальный взгляд. Дмитрий резко обернулся. Та самая девчонка, которую он видел в окне, стояла с подругой всего в десяти метрах, в проулке, заполненном мусорными баками. Девушка, без сомнения, его узнала. Он ее тоже.

– Жди меня здесь, – бросил он проститутке и кинулся за девицами, которые уже скрылись за поворотом. Он не знал, что сделает с ними, когда настигнет. Убить обеих он не сможет, хотя бы из-за огромного риска разоблачения. Предложить ей деньги?

В переулке, петляющем среди домов, населенных отбросами общества, опустившимися эмигрантами и мелким жульем, было темно. Дима едва не споткнулся, зацепившись ногой о край железного ящика. Черт с ними! Он все равно не сможет ничего сделать, если даже и догонит их. А девчонка, которая видела, как он случайно задавил Линду, симпатичная. Ему всегда нравились женщины с длинными темными волосами и капризным ртом.

Когда он вернулся в машину, то обнаружил, что ни проститутки, ни его бумажника с фальшивыми документами и наличностью нет. Подобная мелочь вывела Дмитрия из себя. Все из-за этой чертовой идиотки, которая видела смерть алкоголички Линды. Хватит, больше никаких приключений, особенно в Америке. Если узнают о том, что он натворил, карьера рухнет в одночасье.

Его похождения остались неизвестными, или, что более вероятно, о них знали только те, кому надлежало знать. Дима понимал, что совершенно чистых, ничем не запятнанных личностей просто не существует. У каждого есть свой скелет в шкафу, своя маленькая (или даже не очень маленькая) тайна или постыдное увлечение. У него этих скелетов был целый десяток.

Спустя два месяца Вера сообщила ему, что беременна. Он воспринял это безразлично, хотя целовал жене руки и обнимал ее за пока еще сохраняющую стройность талию. К детям Дима всегда относился брезгливо, если не сказать – с ненавистью. От них сплошные хлопоты, проблемы, вся любовь и внимание достаются им. Однако это был великолепный повод, чтобы вернуться в Москву. Каблуков-старший имел с зятем конфиденциальный разговор и намекнул, что им заинтересовались на самом верху. Дмитрию было тридцать лет, настало время карабкаться по крутым ступенькам властной лестницы.

Вера переносила беременность тяжело, у нее был сильный токсикоз, она располнела. Врачи опасались, что может произойти непоправимое и она потеряет ребенка. Дмитрий самоотверженно ухаживал за женой. Она с собачьей благодарностью воспринимала любой его жест и ласковое слово. За два с лишним месяца до родов Веру положили на сохранение в Кремлевскую больницу, в отделение, куда простым смертным путь был закрыт. Мальчик появился на свет на три недели раньше положенного срока. Чтобы роженица не мучилась (боялись, что слабое сердце может не выдержать), решили делать кесарево сечение. Сын родился хмурой сентябрьской ночью. Дмитрий уже придумал, как назовет ребенка. Лиля Ростовцева, узнав, что ее внука собираются наречь Павлом, рыдала на плече Дмитрия.

– Если бы Павел Сергеевич дожил до этого момента, – твердила она, размазывая тушь по пиджаку Дмитрия. – Он был бы так счастлив, так счастлив…

Вере было все равно, как назовут это орущее красное и сморщенное существо, похожее на детеныша обезьяны, Каблуков-старший похлопал зятя по плечу и предложил выпить рюмку, его анемичная супруга отстраненно читала Блаватскую и дипломатично улыбалась.

Именно после рождения маленького Пашки началось восхождение Дмитрия Черноусова к вершинам власти. За время, пока жена лежала в больнице и он оставался один в огромной квартире, Дима сумел привести в порядок расшатавшиеся нервы и составить план дальнейших действий. Ему предложили непыльную, но престижную работу в Министерстве внутренних дел. На дворе стоял 1982 год. Леонид Ильич, несмотря на то что сидел в кресле генсека семнадцать с половиной лет, давно не руководил страной, а только номинально правил. Дима чувствовал, что не за горами приход нового властителя, жесткого, авторитарного и хитрого. Все больше власти концентрировалось в руках Комитета, то и дело средние и даже крупные чиновники, ранее считавшиеся неприкасаемыми из-за близости к семье Самого, оказывались замешанными в коррупционные и сексуальные скандалы. Дима поддерживал самые тесные связи с КГБ. Теперь ему приходилось докладывать о том, что говорит его тесть-министр в приватной обстановке. Димина должность в МВД на самом деле была ширмой для манипуляций Комитета. Он быстро получил внеочередное звание и занял просторный кабинет.

Перемены не заставили себя ждать. После прихода к власти Андропова Дима сразу получил высокое назначение и стал вхож к новому Генеральному секретарю. После его смерти наступил период затишья, властное болото снова подернулось ряской, хотя борьба за влияние велась вовсю. Молодой Горбачев сразу не понравился Дмитрию. В нем не было величия и харизмы, какой-то загадки и пугающей неумолимости русского царя. Наоборот, повадками он походил на американского политика. Таких Дима за свою карьеру дипломата видел сотни: говорливые, улыбающиеся, вроде бы открытые, а на самом деле насквозь лживые. Диме не нравилось и то, что всемогущих комитетчиков потеснили. Приходили новые люди. Он сам, не так давно ставший «новым», уже оказался в команде «бывших». Его тесть потерял министерский портфель и был отправлен в почетную ссылку в Верховный суд.