пили шампанское, как бы говоря, что не раз бывали на подобных балах и ужасно ими наскучили.

Хотя большинство этой привилегированной молодежи по рождению были египтянами, на них явно лежал отпечаток англо-саксонского воспитания, беседовали они между собой по-английски, с тем четким выговором, что приобретается в Оксфорде и Кембридже. Все они были на несколько лет старше Рене и в основном выказали к ней вялое безразличие. Что же до молодых дам, то Рене они показались весьма анемичными и тощими, с тщедушной грудью, выглядывающей из декольте по моде двора короля Георга V. Конечно, все они обратили внимание на девушку-француженку в весьма необычном костюме Нового Года и на ее танцевальное выступление на паркете и сейчас смотрели на нее настороженно, как на потенциально опасную незнакомку, вторгшуюся в их ряды.

Не прошло и пяти минут с тех пор, как леди Уинтерботтом поместила Рене в группу молодежи, а рядом с нею вновь возник Габриель, схватил ее за локоть.

— Быть может, ты теперь научишься никогда не покидать меня, — шепнул он ей на ухо. — Особенно когда попадаешь в осиное гнездо уродливых девиц, которые тебя ненавидят!

— Мне больно, Габриель, — сказала Рене. — Пожалуйста, отпустите меня.

Один из молодых людей, высокий, смуглый, подошел к ним.

— Господин виконт, — сказал он на прекрасном французском, — разрешите представиться. Князь Бадр эль-Бандерах. Мой отец, паша Али эль-Бандерах, ваш друг и сосед по Арманту.

— О да, конечно. — Габриель пожал юноше руку. — Я не сразу узнал вас, князь. Последний раз я видел вас, когда вы были совсем ребенком. Вы сейчас живете главным образом в Англии, не так ли?

— Да, сударь, я живу там с маменькой, — ответил тот.

— А как поживает ваш папенька, паша?

— Благодарю вас, прекрасно, господин виконт. Вообще-то он сейчас здесь. Я уверен, он будет очень рад видеть вас.

— Я непременно разыщу его, — сказал Габриель.

— Мне бы хотелось пригласить вашу очаровательную племянницу за наш стол, господин виконт, — сказал юноша. — Обещаю со всем тщанием о ней позаботиться.

По лицу виконта скользнула тень. Он явно сознавал, что, отказав, снова рискует привлечь к себе внимание, будет глупо выглядеть перед всеми этими людьми. Кроме того, отец юного князя был важным соседом и деловым партнером, одним из тех пашей, что неоднократно ужинали в Арманте.

— Ну что ж, будь по-вашему, — ответил он. — Правда, час уже поздний, и боюсь, моя дочь, учитывая ее юный возраст, не может долго здесь оставаться. — Он предостерегающе посмотрел на Рене. — Я вернусь за нею ровно в полночь, князь.

Князь слегка поклонился:

— Благодарю вас, господин виконт.

Князь Бадр провел Рене к одному из столиков, представил своим друзьям. Теперь, когда она официально находилась в компании князя, остальные молодые люди, казалось, очень старались произвести на нее впечатление, на прекрасном английском хвастались своими университетами, охотничьими лошадьми, скачками, где бывали по уик-эндам в Ньюмаркете, лисьими охотами в Лестершире. Молодые дамы, которые оттого, что Рене была с князем, завидовали ей еще больше, смотрели на нее как на пустое место, словно их пренебрежение могло заставить ее исчезнуть.

Рене углядела, что Габриель танцует танго с рыжеволосой американкой, которую она раньше видела в Каире. Виконт держался на краю паркета, вероятно, чтобы присматривать за племянницей. Рыжеволосая беспардонно с ним флиртовала, более того, танцевала она очень недурно.

Заметив, что ее внимание привлекли дядя и его партнерша, князь встал и протянул руку.

— Идемте, мадемуазель Рене, лучше не смотреть, а самим станцевать танго.

Рене приняла его руку и вышла с ним на танцевальный паркет, зная, что Габриель с ума сойдет от ревности.

Князь Бадр заключил ее в объятия.

— Вы влюблены в вашего дядю? — спросил он. — Я слыхал разговоры. И вижу, что вы с него глаз не сводите. А он с вас.

— Не будьте смешным, — ответила Рене. — Конечно, я в него не влюблена. Он для меня отец.

— Сколько вам лет? — спросил князь.

— Пятнадцать.

Его губы коснулись локона, закрывавшего ухо Рене, и он прошептал:

— В этой стране девушек выдают замуж в тринадцать. Взгляните, как все на нас смотрят. Скоро заговорят о нашей помолвке.

— О чем вы? — испуганно спросила Рене. — Я даже имени вашего не знаю.

— Знаете, я князь Бадр эль-Бандерах. Но вы можете называть меня Бадр.

— Папà никогда не позволит мне выйти за араба, — сказала Рене.

— Я араб только наполовину, — сказал князь. — Моя маменька шотландка. Родители в разводе.

— Это не имеет значения. В глазах моего папà вы всегда будете арабом. К тому же вы, наверно, мусульманин.

— Вообще-то меня воспитали в вере моей маменьки, — сказал князь. — Я христианин.

— Для моих родителей это не имеет значения, — сказала Рене, удивляясь, почему говорит о замужестве с молодым человеком, с которым только что познакомилась.

— Моя маменька не захочет, чтобы я женился на француженке, — сказал князь Бадр. — Так романтично. Несчастные влюбленные! Мы будем как Ромео и Джульетта. Только конец, разумеется, будет счастливый!

Танцевал он превосходно, его гибкое тело словно слилось с телом Рене. Она чувствовала под пальцами крепкие молодые мышцы, запах его одеколона смешивался с запахом английских сигарет, которые он курил, и она вдруг осознала, что никогда раньше не танцевала со своим ровесником, только с дядей, и с отцом, и с другими стариками вроде лорда Герберта. Голова у нее закружилась как в дурмане, ей казалось, она вот-вот потеряет сознание.

— Давайте выйдем на воздух, посмотрим на луну, — шепнул ей на ухо князь Бадр. — Вы видели огромный букет омелы, который леди Уинтерботтом выписала из Англии? Он висит в дверях на террасу. Я бы с удовольствием очутился в полночь под ним вместе с вами.

Рене увидела, что дядя перестал танцевать, просто оставил удивленную рыжеволосую даму посреди зала и направился к племяннице, как-то странно глядя на нее. Оркестр заиграл традиционный полуночный вальс, «Голубой Дунай», и Габриель сделал Рене знак подойти к нему. Но она, будто во сне, не могла противостоять этому гибкому, смуглому, запретному юноше, который держал ее в объятиях и дарил ей новую власть над дядей. Юный князь взял Рене за руку, и она покорно последовала за ним на террасу, где он остановился под омелой.

— Ровно через две минуты наступит Новый год. — Бадр крепко обхватил ее за талию сильными руками. — Тысяча девятьсот четырнадцатый, и у нас впереди вся жизнь. — Он наклонился и нежно поцеловал Рене в губы. Впервые ее поцеловал юноша.

Откуда ни возьмись, рядом вырос Габриель, молча вырвал Рене из объятий юного князя и, крепко стиснув ее руку, увел ее обратно в зал, где