– Я была уверена, – пролепетала Вильда, – что Гермиона никогда не признает это ни перед кем и особенно… перед вами.

– Ты должна была мне доверять, – сказал маркиз. – Во-первых, потому что я всегда добиваюсь своего, и, во-вторых, я бы нашел тебя, даже если бы ты спряталась на Северном полюсе или на вершине Гималаев. Я бы потратил всю жизнь на поиски и нашел бы тебя в конце концов.

Вильда затрепетала от твердой решимости в его голосе.

– Почему… почему вы хотели… найти меня?

Он снова улыбнулся, и глаза его блеснули.

– Ты же должна теперь понимать, что я всегда получаю, что хочу. И тебе невозможно было скрыться от меня ни в Эскориале, ни в глухом английском предместье.

У нее не нашлось ответа, и минуту спустя он продолжил:

– Нам нужно многое сказать друг другу, ты должна приветствовать меня, как хозяйка в своем доме.

С этими словами он протянул руки, и хотя она издала какой-то слабый протестующий возглас, он привлек ее и, взяв за подбородок, повернул лицом к себе.

– Я мечтал об этом с того момента, как ты меня покинула, – сказал он негромко, и его губы сомкнулись с ее губами.

Он целовал Вильду до тех пор, пока комната не закружилась и не поплыла перед ее глазами. У нее было такое чувство, как будто он поднял ее к солнцу и оба они сгорают в жарких лучах.

Где-то глубоко у нее в сознании мелькнуло смутное ощущение, что она должна остановить его. Но поцелуй был таким чудесным, что девушка поняла, что жаждала и мечтала о нем, хотя и считала эту мечту несбыточной.

Только долгое время спустя маркиз поднял голову и тихо спросил:

– А теперь скажи, что ты чувствуешь ко мне.

– Я люблю тебя… я люблю тебя! – прошептала Вильда. – Но ты же знаешь, я не должна, и ты не должен был приезжать сюда.

Маркиз ничего не ответил, но только засмеялся, словно отвергая все, что она сказала.

Потом он снова целовал ее, все теснее привлекая к себе. Вильда чувствовала, что они уже стали одним целым, что она была частью его, и ничто не могло их разлучить.

Когда новый поцелуй привел ее в неописуемый экстаз, она почувствовала, что не выдерживает этого напряжения, и спрятала лицо у него на груди.

Маркиз целовал ее волосы.

– Как ты можешь вызывать у меня такое чувство? – спрашивал он. – Правда ли, что я нашел тебя наконец после всех этих лет? Ты прекраснее и совершеннее всех женщин на свете, прекраснее ангелов.

Вильда закрыла глаза. Она говорила себе, что это неправда, а если это даже было бы и так, она не должна его слушать.

– Но я нашел тебя! – сказал он с триумфом в голосе. – Так что мы должны теперь решить, мое сокровище, когда мы поженимся.

Вильда онемела.

– Поженимся?

Она не была уверена, сказала ли она это вслух или вопрос прозвучал только у нее в сердце.

– Да, поженимся, – решительно сказал маркиз. – Я знаю, о чем ты думаешь, любимая, и я знаю, как неприятно поразило тебя поведение короля. Поэтому я хочу, чтобы ты поняла меня правильно. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, и не намерен позволить тебе мне отказать.

– Но… это невозможно! Я хочу сказать, как я могу стать женой такого человека, как ты!

– Очень просто, – ответил маркиз, – и как только ты привыкнешь к этой мысли, тебе это будет совсем нетрудно.

Вильда подумала, что стать его женой было бы самым замечательным, что могло с ней случиться. Но, вспомнив предшествующие события, она инстинктивно вздрогнула.

– Я согласен с тобой, мое сокровище, – сказал он, как будто она выразила свою мысль вслух. – Испания сейчас для нас неподходящее место. Но у меня есть дома в других странах, где мы можем быть счастливы. Я хочу показать тебе Рим и Париж, и даже в Испании у меня есть усадьба на юге, где я редко бываю, но где, я думаю, нам будет очень хорошо на морском берегу, и наши дети будут ее обожать!

Краска залила лицо Вильды. Маркиз засмеялся.

– Моя любимая, разве ты не понимаешь, что это будет для меня значить – видеть моего сына у тебя на руках, как на картине, которую я всегда боготворил? Зачем нам ждать? Мы поженимся сегодня или завтра. Нам ничто не может помешать.

Вильда подняла руки, отстраняя его от себя.

– Ты слишком торопишься! – воскликнула она. – Я еще не сказала, что я… выйду за тебя. Я не уверена, что это было бы правильно.

– Ты сказала, что любишь меня, – возразил маркиз. – Разве еще что-нибудь имеет значение?

Вильда опустила глаза и смущенно призналась:

– Мы приехали в Испанию, потому что… Гермиона думала, что ты любишь ее, и она хотела стать… твоей женой.

– Я это знаю, – сказал маркиз. – Но хотя твоя сестра – одна из самых красивых женщин, каких я когда-либо видел в жизни, чего-то в ней не хватало. Я не мог понять, чего именно, пока не увидел тебя.

– Но ты ее любил.

Он покачал головой.

– Я думал, что она может быть мне подходящей женой. А это совсем другое дело. Я никогда не думал, что мне было суждено испытать такое чувство, какое есть у меня к тебе. Я знаю теперь, что это настоящая любовь. Не просто нечто физическое, но и духовное.

Он замолчал. А когда снова заговорил, в его голосе звучала неподдельная искренность:

– Я боготворю тебя, Вильда. Но в то же время я хочу, чтобы ты была моей, целиком и полностью моей женщиной, которая никогда не взглянет на другого мужчину.

– Как ты мог подумать, что я на такое способна? – горячо возразила Вильда. – Я тебя люблю, и поскольку моя любовь – это вся моя жизнь, в ней нет места ни для кого, кроме тебя. Я боюсь только, что, став твоей женой, я могу разочаровать тебя.

– Так как я читаю твои мысли, любовь моя, я знаю, ты осуждаешь тот образ жизни, какой я вел до сих пор: интриги, романы, ложь и неверность людей, принесших обеты перед Богом. – Он перевел дух, прежде чем продолжить: – Но это происходит только, когда люди несчастны, когда их брак не прекрасный совершенный союз, каким он должен быть. Когда в их сердцах нет такой любви, как у меня к тебе, и какую, я уверен, ты чувствуешь ко мне.

Он заглянул ей в глаза обожающим взглядом.

– Клянусь спасением души, что я буду тебе любящим и верным мужем до конца дней.

Это было настолько волнующе и прекрасно, что слезы хлынули у нее из глаз, и она хотела спрятать свое лицо от глаз маркиза.

Но он не позволил ей этого сделать, его губы снова овладели ее губами, и две души слились воедино.

Он снова вознес ее к солнцу, и оба они сгорали в божественном свете подлинной любви, какую люди ищут всю жизнь.