Поэтому люди, умеющие грамотно писать, ценились и милицией, и зэками. У первых канцелярской работы было – хоть отбавляй, а самим заниматься этим лень. Да и зачем, если рядом почти всегда были такие, как Саня?!. А вторым тоже постоянно что-то нужно было – то какую-то жалобу или заявление составить, то жалостливое письмо заочке написать, то красиво открытку с праздником маме подписать… а с грамотой проблемы. Так что без работы Саня не сидел и голодным, соответственно, не был. Платили, правда, за это не так уж много, но выручало обилие заказов…

Однако вернёмся к Юлику. С Саней они нашли общий язык опять-таки из-за писанины, которой периодически у библиотекаря хватало. Начальство минимум раз в год заставляло Юлика делать перепись содержимого библиотеки. А там находилось тогда порядка 20000 томов. Треть из которых были откровенной чушью – вроде собраний сочинений Маркса или Ленина, но и эту ерунду необходимо было переписать, внести в реестр. Ещё треть была всевозможными учебниками и пособиями. Но это не значит, что руководство лагеря пыталось таким образом повысить специальные знания подопечных. Всё было намного проще – завозили сюда что попало. Точнее – то, что никому не нужно в других местах. Оставшуюся треть делили между собой классики и современные писатели-однодневки, пичкающие народ дешёвым детективным чтивом.

А сам Юлик заниматься этим не хотел. Вот и нанимал он в такие моменты Саню, которому в зоне не было равных по скорости письма. Особенно, когда дело касалось больших объёмов писанины, и требовалась ещё и усидчивость. К тому же, писал он грамотно, чётким почерком и с требованиями по оплате не наглел.

Да и читателем Саня был заядлым, что льстило библиотекарю, и удобным. Ведь основную массу интересовали те самые дешёвые детективы в ярких обложках, поэтому за ними постоянно стояла очередь. А Саня предпочитал классиков – Куприна, Достоевского, Толстого, Пушкина, Бунина, и многих других. Поэтому конкурентов у него было очень мало. Кроме того, время от времени он ещё и баловал приятеля то сигаретами (сам он в последние годы не курил), то чаем, до которого большинство зэков большие охотники. Короче – было у них полное согласие и взаимопонимание.

А кроме всего прочего объединяло их то, что, закрывшись в библиотеке, могли они обсудить проделки нового начальника («хозяина», как почтительно величали его зэки) колонии Мудяка. Тот пришёл в зону относительно недавно, но уже успел прославиться среди осуждённых и персонала своей откровенной алчностью и жестокостью. Да, он в короткие сроки наладил запущенное производство колонии, но всю прибыль при этом направил исключительно в свой карман. Помимо всего прочего, этот Мудяк (одна фамилия чего стоит, но главное – соответствует действительности!) ввёл систему всевозможных штрафов и наказаний за те или иные прегрешения. Штрафы он чаще всего применял к сотрудникам, которые из-за этого частенько получали только часть зарплаты – и не факт, что большую! А наказания, в т. ч. физические, относились к тем, с кого взять было нечего – к зэкам.

Основной проблемой в общении с Мудяком было то, что личностью он был авторитарной и совершенно не интересовался чьим-то мнением. В этом отношении администрация и осужденные были для него на одном уровне. Право голоса имел только он, а все остальные должны были его слушать и безропотно выполнять указания «барина». Такое название имела должность начальника колонии среди некоторых зэков. Чаще всего – так называемой «старой закалки», т. е. к своему 50-летию благополучно отсидевших не один раз, что в общей сложности составляло от 30 до 35 лет.

…Саню знали все – и зэки и мусора, но при этом он был лицом как бы неофициальным. Поэтому его работа не затрагивала интересов начальника, который рад был всех впрячь в своё производство. И его не устраивали те, кто работал сам на себя. Но, как ни крути, а Саша выполнял ещё массу работы за (он работал именно «за», а не «на») мусоров, и те прикрывали его от строгого начальственного взгляда… А вот должность библиотекаря была вполне официальной.

Поэтому полковник Мудяк считал себя не то что вправе, а даже обязанным контролировать своего работника, если не сказать – «холопа», и иметь с него какую-то мзду. Ну и Юлик, боясь потерять тёплое место и загреметь на производство в холодные даже летом, пропитанные мазутом и маслом цеха, так или иначе платил – то товары какие-то канцелярские на нужды колонии, то краска или ещё какой-то стройматериал для проведения одного из целой череды нескончаемых ремонтов. Вот только фактически оплачивала всё это его мать. А он бессовестно этим пользовался: мол, я сейчас бедный-несчастный «сиделец», лишённый всяческих благ и помогать такому – святая обязанность родни. Только почему-то он не вспоминал, что из всей родни нагрузила себя помощью одна только бедная старушка-мать, готовая последнюю каплю крови отдать за своего сыночка.

Короче – Мудяк находил причины придраться время от времени к библиотекарю и принудить его к очередной мзде. Ну, а Юлик исправно платил, пользуясь материнской любовью…

Как ни крути и что бы там ни говорилось, но Саня был дружен с библиотекарем. Смысл в этом имелся – и библиотека была для него открыта в любое время, и возможность периодической подработки имелась. А отношения библиотекаря с Мудяком… в конце концов – это его личные проблемы. Нравится ему платить – да пожалуйста! Не стесняется он напрягать мать – это её проблемы. К тому же, Юлик был далеко не единственным зэком, беззастенчиво доящим свою мать. Всё равно помочь в этом смысле Саня не мог ни библиотекарю, ни его матери. А читать нравоучения… кто он такой?!. К тому же Саня на своей собственной шкуре испытал наглость Мудяка и прекрасно знал, что противостоять ей сможет не каждый. Тем более – бесправный зэк.

Санёк и сам дважды сталкивался с этим… предпринимателем в погонах. Первый раз начальник в качестве наказания за мелкую бытовую провинность (фактически – это был всего лишь повод придраться!) нагрузил его неоплачиваемой работой, на которую, по расчётам Мудяка, проштрафившийся зэк должен был потратить не менее 10 дней. Но Саня принёс заказ уже через три. И начальник даже опешил от такой скорости…

Хотя Саня и не собирался угождать начальству. Всё было намного проще и прагматичнее – надо было быстрее разделаться с неоплачиваемым заказом (от которого, к сожалению, нельзя отказаться!), чтобы взяться за работу, приносящую доход.

А второй раз они столкнулись у начальника в кабинете, где Саня, по замыслу начальника, должен был с опущенной головой раскаяться в несовершённых «грехах». Просто один местный сучонок внаглую подставил доверчивого лоха. Но вышло так, что в отчаявшегося осужденного тогда вселился какой-то бес и он, вместо раскаяния, с вежливой улыбкой подколол начальника.

Ну и тот, не ожидавший от зэка такой наглости (которая изначально считалась его – начальника – прерогативой), запер того в изолятор – холодную одиночную камеру в самой середине января. Правда, продержали там Саню недолго, поскольку настоящей вины за ним не было. Всего лишь день. И уже по отбою его выпустили. Только и того, что замёрз. Санёк даже не психовал, посмеиваясь над беспомощностью начальника.

И был неправ, как оказалось. Начальник не забыл его наглую улыбку и в скором времени создал Сане самые невыносимые условия – его стали цеплять, по поводу и без, и зэки и мусора, которые помельче рангом. Офицеры помалкивали – всё-таки Санёк не один экзамен за них сдал, не говоря уже о горе исписанных конспектов – но и работы больше ему не подкидывали. Даже Юлик притих в своей библиотеке.