Для наступления в обход Витебска с запада была выбрана 43-я армия А. П. Белобородова в составе восьми стрелковых дивизий (306, 179, 357, 334, 235, 156, 204 и 145-я) со средствами усиления. Армия должна была прорвать оборону противника на 7-километровом фронте на участке Нов. Игуменщина, Тошник, нанести удар своим правым флангом в общем направлении на Шумилино и в первый день прорвать главную оборонительную полосу противника. На второй день наступления предполагалось прорвать второй оборонительный рубеж и захватить плацдармы на южном берегу Западной Двины. Причем планировалось захватить именно «плацдармы» во множественном числе, в двух излучинах реки.

Для управления имеющимися дивизиями в 43-й армии было три управления корпусов: 1-го – генерал-лейтенанта Н. А. Васильева, 60-го – генерал-майора А. С. Люхтикова и 92-го – генерал-майора Н. Б. Ибянского. Соответственно прорыв обороны противника поручался 1-му (306, 179, 357-я сд) и 60-му (334, 235 и 156-я сд) стрелковым корпусам. 92-й стрелковый корпус (204-я, 145-я сд и 155-й укрепрайон) получал вспомогательную задачу – удержания пассивного участка фронта 43-й армии.

По плану операции в первом эшелоне ударной группировки 43-й армии находились четыре стрелковые дивизии. По приказу А. П. Белобородова 1-му стрелковому корпусу предписывалось «построить боевой порядок в два эшелона. В первом эшелоне иметь пять полков», а 60-му стрелковому корпусу «боевой порядок корпуса – в один эшелон. В первой линии иметь пять полков». Разница в формулировках объяснялась тем, что 156-я стрелковая дивизия корпуса А. С. Люхтикова выводилась в армейский резерв. Соответственно на флангах ударной группировки армии дивизии строились в два эшелона с одним полком в резерве, а в центре ударной группировки – все три полка в линию с выделением в резерв одного батальона. Полки же строились в три, реже – в два эшелона.

По состоянию на 1 июня 1944 г. укомплектованность 43-й армии личным составом еще оставляла желать лучшего. По штату она должна была насчитывать 108 575 человек, а по списку насчитывала едва ли не вдвое меньше – 64 920 человек[128]. Входившая в состав 1-го стрелкового корпуса 179-я стрелковая дивизия насчитывала на 1 июня 4247 человек, а 306-я стрелковая дивизия – 4250 человек[129]. Соответственно входившие в состав 60-го стрелкового корпуса 235-я стрелковая дивизия – 4977 человек, 334-я стрелковая дивизия – 3999 человек[130].

Артиллерийская группировка 1-го Прибалтийского фронта характеризовалась нижеследующими цифрами (см. таблицу).

Численность и распределение артиллерии 1-го Прибалтийского фронта на 1 июня 1944 г[131].

Танковые части и соединения предполагалось задействовать как танки непосредственной поддержки пехоты[132]. В 43-й армии обе отдельные танковые бригады подчинялись 1-му и 60-му стрелковым корпусам, а 377-й тяжелый и 1203-й самоходные артполки в свою очередь придавались бригадам. Всего в этой группировке насчитывалось 88 танков и 46 САУ, итого 134 бронеединицы.

Для развития прорыва и действий в глубине обороны противника в составе 1-го Прибалтийского фронта была создана подвижная группа в составе 1-го танкового корпуса, 46-й отдельной мехбригады и 272-го ОМБОН (амфибий). Любопытно отметить, что танковый корпус был полностью укомплектован новейшими Т-34—85. Небезосновательно считалось, что эшелон развития успеха может столкнуться в глубине обороны противника с резервами, включающими «тигры» и «пантеры», в том числе силами передовых отрядов. В такой обстановке паритет хотя бы по вооружению давал шанс не упускать крупный успех и не останавливаться перед сравнительно слабыми заслонами.

В перечне задач подчиненной 1-му Прибалтийскому фронту 3-й воздушной армии в предстоящей операции первым пунктом шло:

«Штурмовыми и бомбардировочными ударами в полосе действий 6 гв. А и 43 армий подавить артиллерийские и минометные батареи и облегчить пехоте захват переднего края обороны противника»[133].

Командовал 3-й воздушной армией 41-летний генерал-лейтенант авиации Н. Ф. Папивин. Он был уже достаточно опытным авиационным командиром, будучи еще в конце 1930-х гг. сначала помощником командира, а затем командиром авиабригады. В 1942 г. он командовал авиадивизией штурмовиков, а с весны 1943 г. – воздушной армией.

Истребитель Р-39 «Аэрокобра» в полете. Эти истребители составляли большинство истребительного авиапарка 3-й воздушной армии

Оценивая авиационную группировку, призванную поддерживать наступление 1-го Прибалтийского фронта, невольно обращаешь внимание на ее насыщенность ленд-лизовскими самолетами. По состоянию на 1 июня 1944 г. 3-я воздушная армия имела следующий качественный и количественный состав авиапарка[134]:

истребителей «Аэрокобра» – 238 самолетов;

истребителей Ла-5 и Як-7—101 самолет;

штурмовиков Ил-2—312 самолетов;

разведчиков Пе-2—9 самолетов;

корректировщиков Ил-2—48 самолетов.

Итого 823 самолета.

То есть ленд-лизовские самолеты преобладали в истребительном авиапарке армии. Причем «кобры» были плотно собраны в гвардейской истребительной авиадивизии и обычной авиадивизии. По состоянию на 1 июня 1944 г. это выглядело так:

5-я гв. иад – 122 истребителя «Аэрокобра»;

190-я иад – 116 истребителей «Аэрокобра»;

259-я иад – 35 истребителей Ла-5 и 66 Як-7.

В течение трех недель июня 3-я воздушная армия была пополнена как россыпью, так и авиасоединениями. Так, 10 июня на аэродромы Усть-Долыссы, Сомино, Копачево прибыла 332-я штурмовая авиадивизия (ШАД) в составе трех полков – 120 Ил-2. В итоге к началу операции воздушная армия в своем составе имела[135]:

бомбардировщиков – 73 (ночные По-2);