Но стрелков много на левом фланге, они скучены.

— Господин Фейлинг, пригласите сюда капитан Роху, — распоряжается Волков.

— Да, полковник, — официально отвечает молодой человек и скачет к Рохе.

Роха подъезжает к холму, приподнимает свою видавшую виды шляпу:

— Господин полковник!

Теперь в его тоне и намёка нет на обычную фамильярность — кругом молодые люди: нанятые солдаты и новые офицеры. В такой ситуации любое панибратство недопустимо, тем более, когда полковник сидит под своим знаменем.

— У вас две сотни человек, — замечает Волков. — Они будут мешать друг другу, если будут стрелять из такой позиции.

— Ваша истина, господин полковник, — отвечает капитан стрелков. — Я и мои ротмистры решили поделить всех на три линии: в первой будут мушкетёры, почти восемь десятков, вторая и третья линии — аркебузиры. Стрелять будем линиями, одна стреляет — две заряжаются сзади. И мешать никто никому не будет.

— Это разумно, — заметил капитан-лейтенант.

Волков с ним соглашается и спрашивает:

— А вы уже пробовали стрелять тремя линиями, команды учили? Сержанты знают, что делать?

— Нет, сегодня только решили попробовать, — отвечает Роха. — Как только капитан-лейтенант отпустит нас с общего построения, мы займёмся своим строем.

— Пока вы нужны тут, — говорит ему Брюнхвальд. — Если только после обеда.

Роха кивает. Он уже готов был уехать, но остановился:

— Господин полковник, может, разрешите моим ребятам делать хотя бы пять выстрелов в день. Два выстрела очень мало, нам нужен навык быстрого заряжения. Новобранцы ещё путаются. Тормозят всех других. А я хочу их научить заряжать оружие так, чтобы это они могли делать с закрытыми глазами.

— Пять выстрелов? Да вы сожжёте весь порох ещё до войны! — говорит капитан-лейтенант.

Волков молчит: да, этот новый чёрный порох очень дорог, но кавалер понимает, что стрельба — дело, требующее навыков. И он говорит:

— Господин капитан-лейтенант, сдаётся мне, что от мушкетов в будущем деле будет завесить многое, распорядитесь выдавать капитану пороху на пять выстрелов в день. И купите пороху ещё. Деньги у вас есть? — спрашивает Волков.

— Как прикажите, господин полковник, — отвечает его заместитель. — Денег ещё предостаточно.

Роха радостно снимает шляпу и отъезжает к своим людям.

Боевое слаживание тем временем продолжается.

— Трубачи, играйте: «Стрелки, назад!»- командовал капитан-лейтенант Брюнхвальд.

Теперь ротмистр арбалетчиков даже, может, не зная сигнала, просто приказал делать тоже самое, что и люди Рохи. Стрелки и арбалетчики быстро прошли сквозь ряды пехоты и вернулись на свои исходные позиции.

На это раз манёвр прошёл быстро. Брюнхвальд встал со стула и закричал так, чтобы было слышно всем офицерам и сержантам:

— Пехота! Ряды сомкнуть! В колонну по четыре. Барабанщики, играть «Свободный шаг». Трубачи, играть «Строиться в колонну».

Барабанщиков четверо. Хоть и мальчишки, что ещё не бреются, но дело знают хорошо. Бодрая дробь барабанов понеслась над холмами, скатываясь к рядам солдат, а поверх её, перекрывая барабаны, звонкий и резкий рёв труб.

— В колонну по четыре! — кричат офицеры. — Фронт на знамя!

А у полковника мурашки по спине. Давненько, давненько он не слыхал этих сигналов, будь они прокляты. Он уже и забыл, как от них холодеет сердце.

«Строиться в колонну» обычно играют перед делом, когда солдаты покидают лагерь. «Строиться в баталию», «Приставным шагом вперёд», «Ровняй ряды», «Пики опустить». Хоть и был он тогда арбалетчиком, а не пехотинцем, все эти сигналы знал. И сигналы труб, и раскатистый бой барабанов. Всё до сих пор помнил. А ведь так мечтал забыть их раз и навсегда или хотя бы больше не слышать.

Но нет… Барабаны стучат, как и пятнадцать лет назад. Всё тот же знакомый ритм: «Строиться!», «Строиться!» А значит, скоро снова он увидит линии людей в латах и с острым железом, что пойдут на него с желанием убить, покалечить. Пойдут, в осатанелой злобе своей. И никак иначе. Слава Богу, что теперь он будет позади всех этих бесстрашных людей, что сейчас строились перед ним, да ещё верхом на отличном, резвом коне и в прекрасных доспехах. Слава тебе, Господи! Он чувствует, как вспотела его ладонь, что держит стакан с вином.

А барабаны стучат. Трубы всё так и играют сигнал. Сержанты громко повторяют приказы офицеров. Ряды зашевелись, чуть смешались. Стали сдвигаться, чтобы из трёх отдельных рот стать в одну колонну. Древками протазанов и копий сержанты выстраивают ряды, ровняют их. Но не всё идет так, как нужно, кое-кто из солдат не сразу находит себе место, их уже грубо загоняют в строй рассерженные сержанты.

Капитан-лейтенант поворачивается к полковнику:

— Долго!

Волков молчит. Он и не надеялся на другое. Люди собраны с разных земель, друг друга почти не знают. Сержантов не знают, офицеров увидели первый раз три дня назад. Чего от них ждать?

Наконец, построение завершено, все пехотинцы стали в четыре ряда, лицом к холму, на котором лениво шевелиться на лёгком ветру бело-голубое знамя с чёрным вороном. Офицеры становятся перед рядами, сержанты за ними.

— А солдаты-то у нас неплохи, — замечает кавалер, разглядывая ряды.

— Неплохи, неплохи, — соглашается Брюнхвальд, снова садясь на стул. — А погонять я их погоняю, и вы их через пару недель не узнаете, господин полковник.

— У нас их уже почти восемь сотен? — спрашивает кавалер.

— Без малого, могу уточнить по бумагам верное число.

— Нет нужды.

— И Бертье наймёт ещё около шестидесяти человек, — говорит капитан-лейтенант.

Волков кивает и говорит:

— Карл, пусть построятся в баталию, в восемь рядов.

Брюнхвальд сразу встал и закричал:

— В баталию, в восемь рядов строиться. Барабанщики: «Свободный шаг»! Трубачи, играть «Строиться в баталию»!

Снова закричали офицеры, снова засуетились сержанты. Только что ровные линии людей смешалась в кучу, роты перемешались. Да так, что сержантам, где за руку, где окриком, а где и древком оружия, приходилось расставлять солдат по своим ротам.

— Стадо баранов, — сурово констатировал капитан-лейтенант.

Он ещё что-то хотел добавить, но Волков его перебил:

— А чем это пахнет?

— Что? Чем пахнет? Да то повара обед готовят солдатам.

— А что у них сегодня будет?

— Бобы, кавалер, с чёрной подливкой из жареной муки и на говяжьем бульоне.

— Бобы с чёрной подливкой, — повторите Волков. Для солдат это была неплохая, вкусная и сытная еда. — Давно не ел бобов с чёрной подливой.