завалы, а через полчаса они уже были в наших руках. Пистолькорс смело проскакал между завалами, занял впереди позицию. Быстро переходил с позиции на позиции этот храбрый офицер, пока, наконец, не увидел, как вся грузная неприятельская армия обратилась в бегство. Огромный лагерь был покинут со всем имуществом. Тут в котлах варилась еще пища, дымились кальяны, пыхтели самовары. На другой день – это был праздник Николая Чудотворца – наши добрались и до другого лагеря, где помещалась ставка эмира. Здесь нашли множество ковров, диванов, ханскую кухню и, между прочим, донесение самаркандского бека с передовой позиции, что русские уже окружены и скоро будут все в плену… Особенно много досталось тогда бухарских палаток. Солдаты рвали их на части и шили себе новые рубахи или же чинили ими старые. После Ирджарского дела часто случалось встречать половину синей рубахи, половину красной или же зеленой с какими-нибудь драконами, не то птицами или причудливыми цветами. Так и щеголями в них весь поход.

Кроме 10 пушек, т. е. половины всей артиллерии, подобранных по пути бегства, бухарцы покинули большие запасы пороха, патронов и снарядов.

Романовский не пошел вслед за эмиром, к Самарканду, а двинулся вверх по Сыр-Дарье. 17 мая наш отряд приблизился к Ходженту.

Ходжент очень древний город, по преданию, он построен дочерью Адама, славился своей неприступностью, гордился тем, что не признавал власти ни Кокана, ни Бухары и никогда не был в руках неприятеля. Жители Ходжента сохранили воспоминание об одном из своих военачальников, по имени Тимур-Мелик. История его любопытна. Это было давно, тогда еще, когда нахлынули сюда полчища монголов под предводительством могущественного Чингисхана. Берега Сейхуна, нынешней Сырь-Дарьи, также усеянные в ту пору цветущими городами, огласились воплями несчастных жертв, поголовно избиваемых свирепыми кочевниками. Бухара пылала в огне, несчастный царь хораз-мийский, о котором было уже упомянуто, бросался то в ту, то в другую сторону своих обширных владений. В это-то время отряд из 5 тысяч конницы Чингиса приблизился к Ходженту. Тимур-Мелик, желая, вероятно, спасти свой город от погрома, удалился с тысячью отборных воинов на соседний остров, где был построен крепкий замок. Туда не могли долетать с берега ни камни, ни стрелы. Монголы не останавливались ни перед какими препятствиями, они решились устроить плотину, чтобы соединить остров с берегом, для чего согнали до 50 тысяч пленников, и работа закипела. Пленные, разделенные на десятки и сотни, под надзором монгольских офицеров, таскали день и ночь камни из ближайших гор, запружая ими реку. Но мужественный Тимур-Мелик устроил 12 судов, покрытых сверху войлоками и обмазанных толстым слоем глины. Он подъезжал на этих плотах к берегу, разгонял неприятеля и разрушал его работы. Враги боролись за каждый камень, за каждую пядь земли. Когда монголы усилили свой отряд до 20 тысяч и нагнали новые толпы пленных, Тимур-Мелик ясно увидел, что дальнейшая защита становится бесполезной. Он задумал спуститься рекой в Аральское море и через устье Джейхуна, нынешняя Аму-Дарья, выйти к городу Ургенч. На 70 гребных судах отплыли уцелевшие защитники Ходжента, но вскоре они узнали, что дальнейший путь им прегражден: Джучи, старший сын Чингиса, громивший берег Сейхуна, приказал построить мост у г. Дженда и укрепить его машинами, метавшими камни.

Тогда отважный Тимур-Мелик пристал к берегу и пробился к г. Ургенчу сухим путем, там он присоединился к сыну своего государя – Джелал-уд-дину, защищавшему со славой империю отца, вместе с ним Тимур-Мелик прославил свое имя в геройской неравной борьбе с монголами.

Сыр-Дарья под Ходжентом

В Ходженте, как и везде в Средней Азии, туземцы при основании города селились вдали от главной реки. Им нужно иметь под рукой оросительные каналы для орошения полей и садов, и потому гораздно легче справляться с такой маленькой речонкой, как Ходжа-Бакарчан, чем с грозным потоком Сырь-Дарьи. Летом в этом городе нестерпимая удушливая жара, степные ветры выгоняют облака пыли, белые скалы горы Могол-тау, возвышающейся на противоположном берегу, отражают лучи южного солнца прямо на город, похожий тогда на жаровню. Часто речка Ходжа пересыхает, и тогда женщины вынуждены ходить за водой на Сырь-Дарью, где надо спускаться с крутого берега и с тяжелой ношей снова взбираться. Тем не менее в торговом отношении город расположен весьма удобно, в самом узле среднеазиатских путей: дороги расходятся во все стороны в виде радиусов. Они обсажены шелковичными деревьями, между ними – плантации хлопчатника и виноградники, среди которых высятся там и сям сторожевые башни. Здесь произрастают в изобилии рис, хлопок, тутовые и персиковые деревья, нежный виноград, урюк (абрикосы).

Цветущие сады и плантации, богатство жителей, наконец, положение Ходжента на торговом перепутье внушало всегда зависть алчным завоевателям Востока. Из-за временного обладания Ходжентом на его рисовых полях происходило много кровавых битв, забытых, конечно, даже старожилами.

При приближении русских окружающих город поля и многочисленные постройки были брошены, некоторые дороги запружены из арыков, а ближайшие к стенам сады срублены под корень. По всему было видно, что жители решились защищаться: наших парламентариев они встретили выстрелами. Городская ограда, тянувшаяся на 11 верст, со стороны поля состояла из двойного ряда высоких толстых стен, усиленных башнями и земляными присыпками. После оказалось, что ходжентцы, несмотря на все усилия и принесенные жертвы, не успели как следует приготовится к защите, чем наши войска отлично воспользовались. Ходжент достался в наши руки, только благодаря быстроте наступления.

В ночь с 19 на 20 мая были заложены две батареи на правом берегу Сырь-Дарьи, в отряде Краевского и две на левом, с рассветом они открыли огонь из 20 друзей, в том числе 2 мортиры. Палили целый день до 10 часов вечера. В городе поднялась суматоха, начались пожары. В 3 часа следующего дня штурмовые колонны уже шли на приступ. Не успели они втянуться в сады, как были встречены депутатами. Старший между ними, Ходжи-Газамат, объявил, что город сдается. Войска отошли назад, на прежние позиции. Однако прошло после того более суток, ворота не отворялись, наши парламентеры, уже вместе с Газаматом, были встречены огнем. Оказалось, что сторонники войны взяли вверх, а всех стоявших за мир упрятали в тюрьмы. Подобные обманы, равно как и всякая проволочка заранее решенного успеха, действуют на войска очень дурно: солдаты ожесточаются и как бы вымещают на том же неприятеле даром потерянное время. Снова загремели орудия, и на этот раз канонада продолжалась 3 дня подряд. В праздник Ивана Купала, среди бела дня, штурмовые колонны подошли, незамеченные неприятелем, в крепостной стене, и когда северо-восточная ее часть,