— Если тот вампир, что забрал Клэр, сын этой вампирши, почему вы думали, что она его выдаст?

— Я не слишком на это надеялся. Мне важно было убедить тебя, что я не вру. Потому что ты можешь помочь найти Клэр. Если еще не поздно.

Михаил.

Клэр сидела на полу. Вокруг нее были разбросаны скомканные и мятые листы бумаги, но сама она будто и не обращала внимания беспорядок. Пустой и бессмысленный взгляд, сгорбленная спина, и губы, безмолвно что-то шепчущие. Еще один приступ?

Михаил уселся на колени — напротив Клэр, но так и остался незамеченным, даже когда позвал ее. И лишь когда он потянулся к одному из рисунков, девушка выпрямилась, схватив его за руку.

— Не трогай! Не смотри!

Девушка ожгла его яростным взглядом, и торопливо начала собирать рисунки. В последний момент Михаил выхватил один. Светловолосый юноша, нарисованный на нем, слишком молодой, чтобы быть ухажером художницы, и слишком похожий на нее, чтобы то было случайностью.

— Твой младший брат? Память вернулась?

— Лишь обрывки, — будто нехотя ответила девушка, пряча лицо за густыми прядями волос. Руки у нее дрожали, и листы постоянно падали вниз. Михаил мельком увидел свой портрет, но и этого хватило, чтобы все понять.

— Значит, ты вспомнила и меня. Кто я есть. Иначе бы так не боялась.

— Я не боюсь, — глухо сказала Клэр.

— Твое тело выдает ложь. Стук сердца, запах, даже движения. Тебе не нужно лгать. Я больше не собираюсь влиять на твою память.

— Почему? Ты… убьешь меня?

Михаил повернул Клэр к себе, ласково убрав темные волосы, падающие на лицо. Глаза у нее зеленовато-карие, светлеющие к краю радужки, в обрамлении пушистых ресниц. Верхняя губа чуть более полная, чем нижняя, и родинка над ней лишь ещё больше это подчеркивает. Округлый подбородок, мягкие скулы, ямочки на щеках. Хрупкая смуглолицая южанка совсем не похожая на тех холодных бледных красавиц, к которым он привык в Петербурге. Видеть её столь покорной оказалось не так приятно, как он думал. Ему гораздо больше нравилось ее дерзкое упрямство, почти граничащее с безрассудством. Но он настолько увлекся попыткой приручить Клэр Легран, что почти сломал её.

— Нет, не убью, и не позволю никому сделать это. Моя ошибка лишь в том, что я сомневался. Стоило раньше забрать тебя и сделать своей, и тогда та высшая не посмела бы тебя обидеть.

— Ты хочешь, чтобы я стала как ты? Жаждала крови и спала в гробах?

— Никогда в гробах не спал, — обиделся Михаил. — И жажду крови переоценивают. С ней сложно справиться только когда высший ранен и истощен, и в первые годы после обращения, если дело касается обращенных. Но я буду рядом, чтобы тебе помочь. Не будет болезней, бедности, старости… Зато будет почти целая вечность для того, чтобы исполнить любые свои желания. Танцевать на балах в Петербурге, увидеть северное сияние на Аляске, услышать, как бьют в барабаны чернокожие колдуны в жаркой Луизиане…

— Заманчивое обещание, — вежливо ответила девушка, осторожно убирая руки Михаила от своего лица. — Но почему бы не предложить это тому, кому в самом деле все это нужно? Я просто хочу вернуть себе свою маленькую человеческую жизнь.

— Ты мне не веришь?

Клэр нахмурилась, поднявшись на ноги.

— Тебя тоже когда-то… обратили?

— Нет, я родился таким, как и моя мать. Отец был обращенным, но я почти его не знал.

— Тогда тебе не понять ценности человеческого существования.

— Нет, — возразил Михаил. — Я понял это совсем недавно. Другие высшие, люди, даже само время, столь беспощадное к смертным, могут забрать тебя у меня. Я эгоистичен и жаден, поэтому сделаю все, чтобы этого не случилось. Даже против твоей воли.

Если бы здесь был Луи, он непременно подколол бы его, обвинив в старомодности и варварстве. Похищать смертных дев, обращать их против воли… Слишком часто отношения, начавшиеся с подобного, приводили к трагедии. История его матери и отца была лишь одним многих примеров. И когда-то Михаил пообещал себе, что сделает матерью своих детей лишь ту, которая сможет его полюбить. Наверное, он был наивным идеалистом, переоценившим свои возможности… да и самих детей Евы тоже.

Чувства смертных так же мимолетны, как и их жизни. И поэтому не имеют значения. Но как бы он хотел, чтобы она смотрела на него по-другому…

Клэр Легран.

Руки аж дрожали от того, как хотелось вмазать по этой самодовольной роже. Северное сияние он хочет мне показать, подарить вечность! Да я сама ему покажу небо в алмазах! Он всю эту вечность о своих клыках будет вспоминать, которые я выбью их при первой возможности!

Михаил водил меня за нос, притворялся, строил из себя хорошего… и это после всех преследований, запугиваний, и даже использования в качестве ужина. А я совершенно ничем не могла ему отплатить — мое мнение вампира интересовало лишь пока оно не шло вразрез с его желаниями. Вот и чем я заслужила такую головную боль? Правильно говорила мама — девушка не должна быть слишком хорошенькой, если хочет быть счастливой. Красота привлекает мужчин, а мужчины приносят лишь одни неприятности. И если бы моя мама знала о вампирах, то уверена, она согласилась бы, что от них стоит ждать двойные неприятности. И крови выпьют, и на уши присядут, и мозги вынесут.

Я села за низкий столик, решив занять руки пиалой с охлажденным чаем. Да и так меньше было искушения сделать вампиру какую-нибудь гадость, и вполне закономерно нарваться. Пока я глупо размахивала руками и злилась, Мишель вполне мог снисходительно улыбаться и прощать меня, но не думаю, что его терпение было безграничным. Не стоило забывать, что он только казался человеком, но не был им.

— Мишель, а зачем вампирам вообще люди? Нет, я понимаю, что для пропитания. Но ты ведь не только этого хочешь, но и… отношений.

Вампир улыбнулся, заметив мое смущение.

— Слышала когда-нибудь о Дарвине?

— Он богохульник, — уверенно ответила я. — Папа его просто терпеть не может — он говорил, что опустил созданий, созданных по образу и подобию Бога, до обезьян.

— Дарвин — биолог, изучавший эволюционные процессы и развитие видов. Высшие находятся на вершине пищевой цепи, и как большинство хищников в дикой природе — не слишком многочисленны по сравнению со своими…

— Жертвами.

— Именно так, — Михаил невозмутимо кивнул. — Длинный срок жизни, хорошая регенерация могла бы привести к закономерному итогу — когда почти никто не умирает, популяция растет. Но если бы у нас была такая же хорошая рождаемость, как и у людей — то мы бы вскоре истребили бы вас, а сами умерли с голоду. Природа позаботилась об этом — дети рождаются у высших очень-очень редко, поэтому нас мало. И почти никогда у пары высших, что может быть и к лучшему — так как не допускает кровосмешения. Смертные пополняют приток новой крови, обновляя её.