Впасть в истерику я не успела. Из спальни раздался голос Михаила:

— Клэр?

Я перевела взгляд на горничную. Та, конечно, никак не отреагировала. Может, если мы тут немножко постоим тихо, он сам уйдет? Как же. Стоит себе в дверной проеме, взглядом пожирает. Как будто он что-то там не успел рассмотреть. Я поспешно запахнула накидку, и скользнула за широкую спину горничной.

— Пойдем чай попьем, — миролюбиво предложил Михаил.

Но меня не обманешь. Знаю я, чем такие чаепития заканчиваются.

— Я тут посижу. Здесь тихо, спокойно. Да и с Жанель мы нашли общий язык.

— С какой Жанель?

Я выглянула и показала на служанку.

— Ну вот же — Жанель!

— Её зовут Одри, — раздался из комнаты голос Луи. — Давай, выходи. Мы тебя не съедим. По крайней мере, я. Аха-ха-ха…

Михаил исчез за дверью, раздался глухой стук и смех резко прекратился. Я осторожно выглянула. Луи потирал лоб, а рядом на полу валялась деревянная статуэтка, стоявшая до этого скромно у стеночки.

— Неудачно пошутил, не спорю, — с неунывающей жизнерадостностью заключил владелец борделя. — О, ты прекрасно выглядишь, Клэр! Белое было тебе точно не к лицу. Дай посмотреть поближе.

Стараясь не смотреть на Луи, развалившегося на полу и обнимающего подушку, я скользнула в комнату, стараясь встать так, чтобы видеть обоих мужчин и зашедшую вслед за мной Одри.

— Не на что здесь смотреть. Верните мне одежду и я уйду.

— Может быть, сначала погово…

— Нет.

Луи посмотрел почему-то на Михаила.

— Клэр довольно упрямая, — пожал плечами шатен.

— А-а-а, но нам в любом случае есть что обсудить. Садись, в ногах правды нет, — похлопал Луи рядом с собой.

— Здесь нет стула. Неприлично сидеть на полу.

— И очень правильная, — вздохнув, снова пояснил Михаил, усевшись. — Пусть стоит. Тем более отсюда открывается очень неплохой вид.

Я посмотрела вниз и вспыхнула. Это мне казалось, что шаровары непрозрачные. Под светом ламп можно было вполне различить очертание ног, а кушак скорее подчеркивал бедра, чем скрывал их. И чем плотнее я куталась в накидку, тем больше становились разрезы по ее бокам. А если оставить накидку в покое, тем больше она распахивалась на груди. Мне приходилось носить наряды и более открытые, но ни один из них так не подчеркивал и не выделял женские формы.

Плюнув на приличия, я уселась на колени, и подтащим к себе несколько подушек, прикрылась ими. Мужчины с интересом следили за моими манипуляциями.

— Клэр, а ты помнишь что-нибудь о себе? — поинтересовался Луи, вертя в рукав веер.

— М-м-м, вроде бы что-то.

— Расскажи.

Я хмуро посмотрела на него и потянулась к пиале. Будем надеяться, что в чай ничего не подмешали. Пахло, по крайней мере, только мелиссой и мятой.

— Не можешь или не хочешь? Понимаю. У тебя нет причин доверять мне. Но вот Мишель рассказал, что ты художница и натурщица. Твой отец священник, а брат учится в Париже в одной из католических школ.

Клод! Да, точно. У меня есть брат по имени Клод. Он эгоистичный насмешливый мальчишка, но кажется, мы довольно близки. Только почему я не могу вспомнить его лица? Никого из тех, кого я знала раньше… От этого так больно в груди, что хочется снова заснуть и никогда не просыпаться.

— Это не имеет значения, — вмешался Михаил.

— Не имеет значения? — насмешливо повторил Луи. — Или ты не хочешь, чтобы вспомнили и о тебе? Поверить не могу, что ты где-то напортачил, дорогой мой.

О чем это они?

— Гораздо важнее вспомнить того, кто напал на Клэр.

Я пожала плечами.

— Ничем не могу помочь, простите. И даже если бы я знала что-нибудь, едва ли сказала бы вам.

Если эти люди думали, что меня можно вот так вот просто обмануть, то они сильно ошибались. Молчание затягивалось, но мне оно было только на руку. По крайней мере, я могла спокойно рассмотреть своих похитителей.

С ними было что-то не так. Будто они чем-то отличались от остальных, и в то же время чем-то были похожи друг на друга. Не черты лица и уж тем более не манеры, но все же что-то их роднило. Какая-то… чрезмерная идеальность. На коже не было изъянов — родинок, порезов, рубцов и прыщиков. Лишь небольшие морщинки — скорее мимические, чем возрастные. И все же ни Михаил, ни даже Луи, которого я сначала приняла за очень юного парня, не были молоды.

Почему-то казалось, что для этих двоих времени просто не существует. И сами они — не более чем искусно притворяющиеся лицедеи. Выдающие себя… за кого?

Видимо, я сходила с ума. Потому что мне начинало казаться, что единственным человеком кроме меня здесь была только Одри.

— Луи, выйди, — приказал Михаил, будто уловив запах моего страха.

— Фи так разговаривать с дамой. И дело ведь не во мне, не находишь?

— Луи!

Тот обиженно надул губы, и все же грациозно поднялся. И вот снова — разве люди так двигаются? Скорее, уж дикие животные, хищники, идеально владеющие своим телом.

— Служанку забери с собой.

— Нет, не надо! — пискнула я, и сникла под пристальным взглядом шатена.

Теперь я жалела, что была столь невежлива и дерзка с Вирджинией-Луи. Только казался весьма неплохим парнем по сравнению с моим фальшивым спасителем.

— Ты думаешь, что я чужой тебе, но это не так, — медленно сказал Михаил, как только хозяин борделя вышел.

— Да, вы говорили, что приглашали меня на свидание. Поверить не могу, что отказала вам, — нервно улыбнулась я. Немного лести точно не помешает.

— Так и было. Но я не сказал ещё кое-что. Мы помолвлены, и вопрос свадьбы дело решенное. Поэтому мне не хотелось бы, чтобы ты думала, что я какой-нибудь насильник или похититель. Разве когда мы целовались, ты не узнала мои прикосновения?

— Так вы ведь не единственный, с кем я целовалась за последние сутки… — я слишком поздно поняла, что сказала лишнее. Когда увидела, как посветлели глаза Михаила, не предвещая ничего хорошего. — … Ох, я что-то путаю. Наверное, это было совсем давно. Или даже не было, и ни с кем я не целовалась. Не принимайте мои слова близко к сердцу, Мишель…

Огромный минус таких вот низеньких столиков в восточном стиле, что через них можно запросто перешагнуть, если хватает длины ног и невоспитанности. Что шатен и сделал. Он опустил руки на мои плечи, и я оказалась на спине. Теперь Михаил нависал сверху.

Мне не нужно было напоминать, насколько я уязвима и слаба? И сколько в этом худощавом мужчине силы. Он не касался меня, и будто даже оставлял пространство для побега, но я лежала не шевелясь и затаив дыхание.