— Во вторник? Накануне смерти?

Аделаида Семеновна энергично кивнула:

— Я видела, как она в машину садилась, веселая такая.

Диана задумалась.

— А мужчину описать можете?

— Нет, машина далеко стояла, на той стороне, у магазинчика. Эмилия вышла на улицу и помахала ему издалека.

— Как же вы поняли, что это новый мужчина, если отсюда даже машину не рассмотришь, не то что человека? Тем более уже темно было.

— А у него свет в машине горел. Но его я особенно не рассматривала. Делать мне больше нечего, как хахалей Эмилии разглядывать!

Аделаида Семеновна ушла, а Диана задумалась, правду ли она говорит. С чего бы вдруг билетерше оговаривать Эмилию? Неужели Диана действительно не замечала бурной личной жизни приятельницы?

С утра народу в кинотеатре было немного, и Диана зашла к кассирам.

Мария Петровна сидела печальная и расстроенная, да и обычно всегда веселая Ирочка притихла.

— Какое горе, — качала головой Мария Петровна. — Эмилия такая молодая, и вот тебе, пожалуйста! Что творится вокруг? А ведь мы все поздно с работы возвращаемся. У меня даже от волнения давление поднялось, сижу, таблетки глотаю.

— Вам, Мария Петровна, всегда уволиться можно и дома сидеть, у вас же муж генерал, — вскинулась Ирочка.

Пожилая кассирша беспомощно улыбнулась.

— Деточка, не хочу я на шее у мужа сидеть и каждую копейку у него выпрашивать.

Наступило неловкое молчание, которое прервала Диана:

— Вы не знаете, у Эмилии были романы с мужчинами-зрителями?

Кассирши с недоумением переглянулись.

— Нет, — ответила Ирочка. — Не замечала ничего такого. Аделаида Семеновна говорит?

Диана кивнула.

— Нам она тоже рассказывала, что Эмилия с мужчинами на красивых машинах после работы уезжала, — сказала Мария Петровна.

— Я месяца два назад случайно видела, как она, веселая, бежала к такси, а на заднем сиденье ждал мужчина, она села к нему, и таксист их увез. Мужчину я практически не разглядела, но подумала, что это ее молодой человек, — сообщила Ирочка.

— Странно, что Эмилию убили, как и Виолетту Генриховну, музыкальной струной, — не выдержала Диана. — И милиция до сих пор никого не задержала.

Все помрачнели.

— Надо, наверное, поздние сеансы снимать, — озабоченно вздохнула Диана. — Мои сотрудники мне гораздо дороже, чем план. Да и для зрителей наш район больше небезопасен. И когда это только кончится!

Из кассы Диана отправилась к художникам и тоже осторожно завела разговор о возможных романах Эмилии Бобрышевой.

Петр Устинович выразил сомнения:

— Да когда ей было личной жизнью заниматься и глазки зрителям строить! Она с утра до ночи все бегала в делах и заботах.

Его помощник Василий Савинов лишь презрительно поморщился:

— А вот я не исключаю, что Эмилия могла интрижки на работе заводить, не раз видел ее сюсюкающую с мужичками в разных уголках.

— Кого-нибудь описать можешь? — оживилась Диана.

Савинов пожал плечами.

— Да нет, я не разглядывал, зачем мне это надо?

Билетерша Румянцева на вопрос Дианы, не помнит ли она ухажеров Эмилии, испуганно захлопала глазами:

— Я ничего плохого про Эмилию не скажу, девушка она молодая, симпатичная, мужчины за ней увивались, но чтобы она себя как-то неправильно вела, я не замечала, а в последнее время она с Вячеславом встречалась, с сыном Аделаиды Семеновны. Она разве вам не сказала?

Диана в замешательстве потерла лоб. Ей казалось, что она все знала об Эмилии, что она была открытой простой девчонкой, а тут, оказывается, столько всяких тайн. Но зачем Аделаиде Семеновне потребовалось клеветать на Бобрышеву и почему она скрыла о связи ее сына с Эмилией?

Диана размышляла, сидя в своем кабинете, задумчиво глядя в окно, когда за дверью послышались шаги и кто-то остановился, словно не решаясь войти. Она встала, открыла дверь и столкнулась с высоким, красивым, хорошо одетым мужчиной.

Было в этом мужчине что-то такое, от чего у Дианы вдруг закружилась голова. И она почти минуту завороженно смотрела в его темные гипнотизирующие глаза, прежде чем сумела спросить:

— Вы ко мне?

Он улыбнулся, сердце у Дианы забилось сильнее, и кровь прилила к щекам.

Мужчина красивым баритоном произнес:

— Если вы Диана Арсеньева, то к вам.

«Господи, какой у него чудесный голос», — подумала Диана и вспомнила, что, кажется, где-то видела этого мужчину, прекрасный посетитель показался ей смутно знакомым.

— Да, я Диана, — проговорила она, чувствуя, что краснеет.

— Я Арнольд Прозоровский, — улыбнулся посетитель, обнажив ровные белоснежные зубы.

— Слушаю вас, — излишне сухо произнесла Диана.

— Дело в том, что у меня к вам просьба. На следующей неделе в вашем кинотеатре начинается фильм «Осенняя соната» Бергмана, я бы очень хотел попасть на вечерний сеанс. В кассе билетов уже нет, но мне посоветовали обратиться к вам.

— На какой день и на какое время вам нужна контрамарка? — деловито спросила она.

— День, наверное, любой, кроме субботы и воскресенья. По выходным у меня концерты.

Диана вдруг узнала посетителя и радостно всплеснула руками:

— Вы же известный певец Прозоровский!

Он сдержанно улыбнулся.

— К сожалению, да.

— Почему к сожалению?

Прозоровский печально вздохнул:

— Потому что многие люди, когда узнают во мне известного артиста, перестают видеть человека и начинают относиться ко мне как к идолу. Надеюсь, вы не из числа таких людей?

— Надеюсь, — смутилась Диана. — Сколько вам нужно билетов?

— Один, — загадочно улыбнулся Прозоровский.

Вечером Диане домой позвонила Аделаида Семеновна и сообщила, что кто-то взломал замок на двери в квартиру Виолетты Генриховны.

— А почему вы мне звоните, а не в милицию? — возмутилась Диана. — Или обратились бы к следователю, я же вам дала его телефон.

— Хорошо, — ответила билетерша. — Но я позвонила, чтобы сначала вам сообщить, чтобы вы меня не ругали, как тогда, когда я женщине из консерватории рассказала про Вебер.

Диана тяжело вздохнула и положила трубку. Последнее время Аделаида Семеновна вызывала у нее только раздражение, особенно после того, как пыталась оговорить Эмилию.

Вскоре телефон вновь затрезвонил, на этот раз звонил Суржиков.