Жизнь как в опере

Азов, май 1639 года от Р. Х.

«Блин горелый! Будто в натуре в оперу попал. «Фигаро здесь, Фигаро там, Фигаро, Фигаро… там-тарарам!..» Причем именно в за…ю и за…ю, доставшую уже по «самое не хочу» арию, а не спектакль Театра сатиры с любимыми актерами. Всем срочно понадобился крутой (пальцы растопыренные в дверные проемы проходить мешают) колдун Москаль-чародей. И ладно бы по действительно важным делам звали, а то ведь чаще по пустякам тормошат, скоро, опроставшись, будут призывать на консультацию по подтирке задниц!»

Аркадий злился, хотя по большому счету был не прав. К собственной заднице знаменитого характерника никто призывать не собирался, уж очень нехорошая слава о его проделках ходила в народе. Совершенно безосновательно, кстати, к дурным шуткам попаданец склонен не был. Вероятно, сказывалась известная всем дружба со Срачкоробом. «С кем поведешься, от того наберешься». Посему приглашали его по реально важным поводам. Другое дело, что ему самому волновавшие других проблемы казались незначительными или легко разрешимыми.

Трудностей у зарождавшейся промышленности казачьего края хватало. Да и не могло их быть мало. Все возводилось с нуля, на пустом месте, при дикой нехватке специалистов. К тому же в казаки шли обычно отнюдь не любители научного поиска. Впрочем, даже нынешних ученых попаданец удивлял постоянно. А уж для этого места в этом времени самые привычные для человека двадцать первого века решения становились откровением или открытием. И ни разу не технарь, Аркадий часто легко находил выходы из положений, местным казавшихся неразрешимыми.

Вот и вынужден был целыми днями носиться по городу и его окрестностям на коне, в сопровождении нескольких джур и дежурного десятка охраны. На жаркое солнце, всюду проникающую пыль, изнуряющую усталость обращать внимание не приходилось. Иногда выматывался до неспособности выполнить супружеский долг. Опасности – а исполнителей и организаторов последнего покушения так и не нашли – вообще выводились за скобки. Пусть не в соответствии с характером, но приходилось жить по принципу: «Если не ты, то кто?»

Появление специалистов из стран с более развитой технической культурой, Германии и Богемии, пока попаданцу только добавляло головной боли. Людей надо было обустроить и четко внушить необходимость соблюдения местного законодательства, благо оно пока на редкость простое и понятное. За почти все прегрешения виновник расплачивался жизнью. Одного бывшего студента уже прилюдно повесили – галантный кавалер вздумал приударить за женой ушедшего в поход атамана, красавицей-турчанкой. И ничего его покровитель-колдун поделать не мог – дело получило огласку, а других вариантов наказания за прелюбодеяние здесь не предусматривалось. Разве что на кол сексуально озабоченного могли посадить или в мешке утопить, но растерянному парню вряд ли такой поворот дела подошел бы.

– Пане, я ж не силой ее добивался! – глядя на мрачного Москаля-чародея с надеждой, пытался объяснить талантливый молодой ученый, крайне нужный не только Аркадию, но и всему Дону. В этот момент парень уже не выглядел неотразимым мачо, скорее походил на испуганного ребенка. – Она сама меня позвала!

Попавшегося на горячем коллеги характеризовали как очень одаренного химика и металлурга. Аркадию было жалко и его, и своих несбывшихся надежд. Ведь сколько пользы мог принести здесь человек с такими талантами… Характерник и не сомневался, что баба, соскучившись по мужской ласке, сама пригласила симпатичного парня, однако спасти пойманного в чужом доме не пытался. Рисковать собственной репутацией, если не жизнью, из-за думающего не головой, а чем-то другим…

«Ведь совсем недавно я этому обалдую и нескольким другим молодым людям еще раз объяснил смертельную опасность флирта с замужней женщиной. Специально привлек для этого джуру, знающего немецкий язык, по-русски иммигранты говорят пока плохо. И вот вам результат: увидев красавицу, забыл придурок о всех предостережениях. Можно было бы дерзнуть, попытаться вытащить… но не буду. На хрен! Такого спасешь, а он тут же снова во что-то вляпается. Рисковать всем, что здесь проделано – от меня ведь по-прежнему много зависит, – ради любителя шастать по чужим постелям не буду».

Пришлось сделать вид, что и сам верит ветренице, которая утверждала, будто иноземец ее ссильничал. В конце концов, кому стало бы легче, если повесили или утопили бы не одного, а двоих? Хотя, если честно, его остановила, прежде всего, известная ему любовь атамана к своей жене.

«Обзаводиться лишним врагом ради справедливости? Нет уж, мне давно не семнадцать лет. Недоброжелателей у меня и так хватает. А когда мной заинтересуются иезуиты… если уже не заинтересовались. На хрен, на хрен. Пусть атаман сам со своими семейными проблемами разбирается. Его рога – сколь угодно развесистые – не моя забота».

Этот печальный инцидент он постарался использовать для внушения другим переселенцам уважения к здешним обычаям. Как это ни смешно выглядит, но в разбойничьем гнезде порядки царили самые что ни на есть пуританские, самому Кальвину на зависть. Конечно, не по всему спектру поведения в обществе, но тем не менее.

Помимо помощи в притирке иммигрантов к казачьим традициям, он знакомил прибывших с местами их будущей работы, оговаривал темы, над которыми предстояло трудиться, и оплату. Тем, кого направляли на возводящиеся металлургические предприятия, платить должен был круг, то есть Донское войско. Ребятам же, привлекаемым на работу в лабораториях, Аркадий предпочитал выдавать зарплату из своих средств. Уже в ближайшем будущем их работа должна была окупиться, однако пока небедный попаданец вынужденно экономил на всем. И везде надо было поприсутствовать, всем разъяснить… как тут не вспомнить знаменитую арию. Времени на все не хватало катастрофически. Да что там на все! Его, быстротекучего, на самое необходимое недоставало. Производство капсюлей и семью. Именно в такой последовательности он строил сейчас свою жизнь – сначала работа, потом остальное.

В семье вроде бы все складывалось нормально. Но именно что вроде бы. Скандалов молодая жена не устраивала, в постельных утехах не отказывала, практически все домашние хлопоты взяла на себя, чем очень ему помогла. Причем Аркадий с удивлением отметил, что челядь и его джуры слушаются супругу с куда большим энтузиазмом и, как ни странно, побаиваются. Не его, знаменитого характерника, открывающего ногой двери в дома самых страшных разбойников Европы, да и здорового, сильного мужика, а ее, молодую и слабую женщину. Так она успела себя поставить за очень короткое время.

Однако вот в его легенду Мария не поверила совершенно, это уже бросалось в глаза. Как, кстати, категорически отказалась верить в простое, незнатное происхождение супруга. Общество в семнадцатом веке было сословным, и благородных людей от простых отделяла если не пропасть, то очень серьезная, труднопреодолимая преграда.

– Да, конечно, – послушно кивнула, выслушав очередное заявление мужа об отсутствии знатных корней. – Ты хлоп из лесного сельца, наукам обучился у жившего по соседству медведя, а колдовству великому у волка-оборотня. Очень знающие звери попались, даже профессора из Германии поэтому тебя, открыв рот, слушают. А встреченный господарь, как мне пересказали, с тобой как с равным говорил. Ага, с хлопом из лесного сельца.