Куда больше обеспокоило предупреждение лепрекона. Мой переживший столь пугающую метаморфозу вымышленный друг нисколько не преувеличивал: если сила падшего возьмет верх, нам обоим несдобровать.

Но каким образом вернуть коротышке-альбиносу его прежнее обличье, если талант сиятельного больше не повинуется мне?

Начал накрапывать мелкий дождь, зашуршали по крыше капли дождя. Рамон немного расслабился, уселся на лавку и спросил:

– Как ты собираешься со мной расплатиться?

– Легко, – усмехнулся я, а когда на лице приятеля заходили желваки, продиктовал адрес конторы поверенного.

– И что мне с этим делать? – нахмурился Рамон.

– Привезешь мэтра к Брандту, оформим перевод.

– Ты вот так запросто способен отстегнуть пятьдесят кусков? – засомневался крепыш.

– На кой черт ты вообще вытащил меня из клиники, раз не поверил в оплату?

– Я не сомневался в твоих словах, просто предполагал, что речь пойдет об отсрочке. И потом – мы же с тобой друзья, так?

– Друзья, – подтвердил я, чувствуя в словах бывшего напарника некую недосказанность. – Что-то еще?

– Нет, – покачал Рамон головой и вновь выглянул в окно. – Подъезжаем.

– Что тебя беспокоит?

– Помимо налета на психиатрическую клинику?

– Помимо этого, да.

– Тот человек, который приходил от тебя…

– Говорил же – я его не знаю!

– Помяни мое слово, с ним еще будут проблемы, – вздохнул Рамон. – И не проси от него избавиться, хорошо?

– Не стану, – пробурчал я, вовсе не испытывая в этом уверенности.

В этот момент броневик замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Рамон распахнул боковую дверцу и указал на аккуратный двухэтажный домик.

– Тебе туда.

Я выбрался из броневика на неровную брусчатку тротуара, и немедленно навалилось головокружение. Пришлось опуститься на подножку кабины.

– Помочь? – спросил Рамон.

– Нет, – отказался я, оглядывая узенькую улочку, дома которой жались друг к другу боками, словно бродяги в холодную ночь. Отличались они лишь потемневшими медными цифрами на стенах да вывешенными за подоконник горшками с пожухлыми цветами. Городская сажа и копоть не оставили растениям ни единого шанса порадовать взгляд прохожих яркими красками.

Да и в остальном улочка выглядела серой, мокрой и неприметной. Она совсем не походила на места, в которых поэт предпочитал останавливаться прежде.

– Это точно здесь? – засомневался я.

– Справлялся в Императорском театре, – подтвердил Рамон.

– Ну если так…

Я протянул руку, крепыш помог мне подняться с подножки и предупредил:

– Мы подождем.

– Лишним не будет, – согласился я, хоть из труб на крытой черепицей островерхой крыше и шел дым.

Если Альберта не окажется дома, меня в таком виде даже на порог не пустят. Лично сам я и слушать не стал бы худого и босого бродягу с длинной седой щетиной и клочьями неровно обстриженных волос, да еще наряженного в застиранные обноски с чужого плеча…

Но делать было нечего, я босыми ступнями по холодным камням прошлепал к дому и несколько раз стукнул молоточком по медной пластине. Сначала ничего не происходило, затем послышались шаги, дверь приоткрылась, и на меня с изумлением уставилась средних лет женщина в строгом платье и чепце.

– Милостыню не подаем! – объявила экономка с явственным английским акцентом и попыталась закрыть дверь, но я успел заблокировать ее ногой. Босую ступню так и зажало.

– Альберт у себя?

Тетенька с чопорным лицом старой девы на миг заколебалась, потом раздраженно объявила:

– Уходите или я позову полицию!

В прежние времена Альберт Брандт и сам нередко возвращался домой в подобном виде, но я не стал об этом говорить, просто спросил:

– Что вы видите у меня за спиной?

Пусть на списанном броневике Рамона не было гербов и бортовых номеров, а из башенки при продаже демонтировали «гатлинг», но мало кто из обывателей мог с первого взгляда отличить его от полицейской самоходной коляски. Тетенька засомневалась.

– Какое отношение… – начала было она, но тут у нее за спиной послышался быстрый перестук каблуков, словно кто-то спешно сбежал по лестнице со второго этажа.

– Что-то случилось? – поинтересовался приятный женский голос, и сразу, без всякого перехода, раздался радостный возглас: – Лео!

Выскочившая из дома Лилиана бросилась мне на шею, едва не сбив при этом с ног.

– Лео! Ты вернулся! – смеясь и обливаясь слезами одновременно, повисла на мне подруга. – Я знала! Знала, что ты вернешься!

Появление Лили словно придало мне сил, и каким-то чудом я сумел устоять на ногах.

– Давай зайдем в дом? – предложил я, чувствуя, как подгибаются колени.

Лилиана меня не услышала, пришлось самому шагнуть через порог, уводя подругу с улицы. Экономка быстро закрыла за нами дверь, не желая привлекать столь пикантной сценой внимание соседей, и в этом отношении я был с ней всецело согласен.

– Лео, любимый! – прижалась ко мне Лилиана. – Я так ждала, так надеялась!

Я поцеловал ее, заставляя замолчать, потом тихонько прошептал на ухо:

– Спасибо, что верила в меня. Без твоей веры я бы не выбрался.

Лилиана словно очнулась, отступила и посмотрела на меня со стороны:

– Ох, Лео! – охнула она. – Ты ужасно выглядишь! И так исхудал! Тебе надо немедленно лечь в постель!

– Со мной все в порядке!

– И не спорь даже! – отрезала Лили. – Когда ты последний раз ел горячее? Миссис Харди, приготовьте…

– Бульон, – попросил я, поскольку ничего другого мой желудок сейчас принять не мог.

– Да, бульон! – подтвердила Лилиана. – И позвоните в театр, сообщите Альберту, что вернулся Леопольд.

– Как скажете, – с ледяным спокойствием восприняла это распоряжение миссис Харди.

– Лео, тебе надо лечь в постель! – вновь взялась за меня Лили. – Я вызову доктора!

– Не надо, дорогая, – отказался я. – Со мной все хорошо. И, если честно, прежде чем ложиться в постель, я бы принял ванну.

– Ванна – лучшее средство от простуды, – одобрила это решение миссис Харди, выразительно посмотрев на мои босые ступни.

Лилиана потащила меня к лестнице; я между делом прихватил с журнального столика номер «Атлантического телеграфа» и спрятал под него «Веблей – Фосбери», который грозил вывалиться из-за пояса брюк и отбить пальцы, а то и пальнуть при ударе об пол.

На второй этаж я поднялся, почти не запыхавшись. Вероятно, так подействовал талант Лилианы. Она все это время верила в меня, но сложно верить в возвращение человека, сгинувшего без вести два месяца назад, а сейчас Лили воспрянула духом, и я словно купался в идущем от нее тепле.