Тавия отпустила Консортессу и посмотрела на Саксони взглядом, одновременно извиняющимся и молящим. Как будто она сожалела о том, что не смогла взять на себя эту ношу.

– Саксони…

Та вскинула руку и сказала:

– Знаю.

Так тихо. Так непохоже на воительницу, которой ей предстояло стать.

Саксони повернулась к Консортессе и заметила в ее глазах страх.

– Не надо, – попросила женщина, окончательно приходя в себя. – Пожалуйста, не надо!

Однако Саксони невозможно было уговорить. Девушка не желала делать того, что ей требовалось сделать, но иначе они все умрут. И если есть хоть шанс спасти Зекию, то Саксони должна пожертвовать любым, кто стоит у нее на пути.

Она уселась на Консортессу верхом и поднесла ладони к вискам женщины. Тело Консортессы дрожало под нею. Из глаза выкатилась слеза и потекла по руке Саксони, уже готовой действовать.

– Не надо, – повторила Консортесса.

Но Саксони не слушала ее.

* * *

Магия Саксони хлынула к Консортессе – словно река, не сдерживаемая ни берегами, ни отмелями, ни скоростью собственного течения. Их разумы стали лиманами, перетекающими в необъятность моря, которое бесновалось между ними. Приливы выдавливали воздух из их легких.

Саксони слышала всхлипы женщины у себя в голове. Слезы Консортессы текли из глаз Саксони, стоны Консортессы срывались с губ девушки. Ей хотелось кричать вместе с женщиной, но голос улетел куда-то к горизонту, отделившись от тела. Рвущийся из груди крик умирал среди безмолвия.

Что-то шероховатое и гибкое, словно змея, извивалось у нее в желудке, точно проползая по лабиринту. А потом оно принялось давить.

Оно выдавливало Саксони наружу и внутрь. Она плотнее прижалась к разуму Консортессы, пока змееподобная сущность не надавила с такой силой, что Саксони проломилась сквозь слои сознания, точно сквозь стены. Ее впечатывало в одну стену за другой. Девушке уже стало казаться, что они никогда не закончатся.

Ее голова треснула.

Саксони не нужно было видеть кровь, чтобы знать о ней. Мастер чувствовала, как теплая соленая струйка устремилась к губам.

И тут давление прекратилось.

Когда Саксони открыла глаза, реальность сместилась.

Разум Консортессы пах сигарами и дождевой водой. Воздух был настолько плотным, что им невозможно было дышать. Здесь было ничто. Бесконечность. Лишь крохотные кусочки реальности парили и дрейфовали перед Саксони, пока не образовали длинные гирлянды, свисающие у нее прямо перед носом.

Нити.

Уэсли говорил ей дергать за те нити, до которых девушка сможет дотянуться. Саксони задумалась, мог ли он вкладывать в эти слова буквальный смысл.

Она потянулась к одной из нитей.

Тьма завибрировала. Из ничего вдруг появился лес. Огромные деревья возникали из темноты. У них вырастали пальцы, которые превращались в ветви. Стволы были испещрены серыми пятнами. Листья один за другим краснели и опадали на землю. Саксони обнаружила, что сидит на скамье у края узкой дорожки. Эта дорожка вилась между деревьями, словно черта, проведенная мелом по земле.

Саксони мгновенно почувствовала отсутствие своей магии. Похоже, внутри разума не нашлось места для чудес.

Рядом негромко вздохнула Консортесса.

Эйрини Димитриу.

Теперь Саксони знала имя этой женщины и чувствовала: если приложить достаточно усилий, удастся узнать куда больше.

– В детстве это было мое любимое место, – сказала Эйрини.

Сейчас женщина была моложе. Волосы ее стали длиннее и светлее – даже длиннее, чем у Карам, – а неправедная жизнь еще не проложила морщины вокруг глаз. Эйрини откинулась назад и распростерла руки по спинке скамьи – так, что кончики пальцев скользнули по плечу Саксони. Посмотрев на нее, девушка увидела: глаза у Эйрини такие же красные, как листья в этом лесу.

– Это место не выглядит счастливым, – заметила Саксони.

– Здесь умерла моя мать. Полагаю, ее смерть омрачила это воспоминание.

Саксони сглотнула.

– Это не то воспоминание, которое я ищу.

– Ты ищешь не воспоминание. Ты ищешь карту.

Эйрини моргнула. От ближайшего дерева отделилось существо. Оно выскользнуло из ствола, вытянуло ноги из корней и отвалилось, подобно отрубленной ветке. Когда оно выпрямилось в человеческий рост, лес сделал вдох. Тысячи крошечных чудовищ, состоящих из света, вырвались на выдохе и ринулись к существу, окружая его защитной оболочкой.

Оно раскинуло руки – длинные, перекрученные и неровные, напоминая помесь человека с летучей мышью.

Световые чудовища послушно впитались в его кожу. Руки существа стали живыми и мерцающими. Оно взмахнуло ими, как птица крыльями, и воспарило на несколько метров над лесной почвой.

Не существо. Не просто существо.

Король чудовищ и магии.

Саксони встала.

– Что это?

– Ты хотела найти его, – отозвалась Эйрини. – Ты искала его карту.

Саксони наблюдала за порхающим по лесу существом. Его магия была настолько сильна, что у девушки возникло чувство, будто она снова тонет.

Данте Эшвуд.

Саксони не видела его лица, но однажды слышала болтовню фокусников о том, что этого лица не видел никто и никогда. Даже Уэсли. Тогда она не поверила им. Однако, видя это воплощение Главы, решила: слухи имели основание.

Дело даже не в том, что он никому и никогда не показывал свое лицо – скорее, у Эшвуда больше не было лица, которое кто-либо мог увидеть.

Это был человек, превращенный в кошмар. Человек, искаженный силой Мастеров, которых он похитил из их родных домов. Силой народа Саксони. Таких же людей, как ее амджа и Зекия. Вот что бывает с человеком, когда он играет с силой, не принадлежащей ему. Когда покупает и продает магию, словно вещь.

Эшвуд являлся самой магией, обращенной в безумие.

– Я хочу знать, где находится Глава в моей реальности, – сказала Саксони.

– Он здесь, – ответила Эйрини. – Здесь, там, везде.

Саксони злобно посмотрела на нее. Магия Мастера не имела силы в этом месте – однако это не означало, что она не могла забить Эйрини до смерти, если женщина не даст ей прямой ответ.

Карам кое в чем повлияла на нее.

– Я не понимаю, что ты пытаешься сказать мне, – прорычала Саксони.

– Я говорю тебе – убей его.

– Я это сделаю, если ты назовешь мне его местонахождение.

– Нет, – возразила Эйрини, – убей его сейчас.

Она указала на призрачное воплощение Главы, который так долго рыскал в думах Саксони безликой тенью.