Тоня подергала за ручку: заперто.

Ну ладно. Не ломать же двери. И, конечно же, не звонить. Кроме криков и скандала, что Тоня шпионит за ним, она ничего от Кирилла не услышит.

Тоня заскользила вокруг дома. С обратной стороны дома оказались целых две двери. Света здесь вовсе не было, разве что луна, продираясь сквозь медлительные, толстые облака, освещала немного местность.

Тоня потрогала ручку первой двери: не открывается. Так же бесшумно скользя вдоль стенки, она передвинулась ко второй. И, о чудо, она открылась!

Раньше, чем Тоня успела подумать о предосторожности, она шагнула внутрь. Притянула за собой дверь, но не до конца, чтобы немного слабого лунного света попадало в темное помещение, и принялась оглядываться, пытаясь угадать его очертания.

Но дверь внезапно захлопнулась за ее спиной, тихо щелкнув. Тоня оказалась в кромешной тьме. Ее передернуло. Ветерок ли закрыл дверь? Или на ней специальное устройство, которое ее притягивает?.. Или это было не «что», а «кто»?

Дрожь пробежала по ее телу, и вдруг снова ощутилось то гриппозное состояние озноба и мерзкой невысокой температуры, которое погнало ее пораньше с работы… В постель, как ей мечталось. А вместо теплой, уютной постели, – хоть и раскладушки! – стоит она теперь в непроглядной темноте, зеледенев от страха, и боится сделать лишний шаг… И зачем только она сюда притащилась? Какая муха ее укусила следить за Кириллом?!

«Спокойно, Тоня, – сказала она себе. – Возьми-ка себя в руки! Первым делом проверить: можно ли открыть захлопнувшуюся дверь?»

Тоня вернулась на два шага назад, на ощупь нашла ручку, нажала… Ручка, однако, не поддалась. Тоня пошарила руками по поверхности двери в поисках замка. Но, странным образом, никакого замка на ней не оказалось. Он, видимо, был встроен в ручку…

«Ладно, – сказала себе Тоня, – не страшно. (Хотя на самом деле было очень страшно!) Посмотрим, что там впереди».

В конце концов, чем она рискует? Ну, еще одной ссорой с Кириллом. Это неприятно, но не смертельно.

Улыбнувшись своему рассуждению, она вытянула перед собой руки и осторожно двинулась вперед. И через четыре шага наткнулась на другую дверь. Которая тоже не открывалась.

Тоня не поверила себе. Она оказалась в ловушке маленького пространства между двумя дверьми – из тех, что называют «предбанником»!

Едва справляясь с отчаянием, она попробовала нащупать, что там справа, что там слева… Вытянув руки вперед, она двигалась наугад, высоко поднимая ноги, чтобы в случае чего не споткнуться. И так она бессмысленно тыкалась во все углы небольшого, наглухо запертого «предбанника», пока ее вытянутые руки не уткнулись во что-то теплое.

В человеческое тело.

Она бы даже сказала – мужское тело, так как пальцы ее ощутили твердый пресс живота. Ноздри уловили мощную струю дыхания – чужого, незнакомого дыхания, – человек, видимо, долго сдерживал его, чтобы себя не выдать… Но она не успела толком осознать эти странные ощущения. На нее что-то обрушилось, прямо на голову.

Свет не померк в ее глазах, учитывая, что его и так не было. Но сознание Тоня потеряла.

Пробуждение было странным и трудным. Ее почему-то подбрасывало и качало на холодной кровати. Голова болела.

Через некоторое время пробуждающееся сознание уточнило: она лежала не на кровати, а на заднем сиденье машины, на холодной коже.

Чуть позже она сообразила, что дорога была ухабистой, отчего ее и подбрасывало. Еще минуту спустя она приоткрыла глаза и увидела мелкий, сгорбленный силуэт за рулем. Так жокеи пригибаются к лошади.

Голова болела отчаянно. То ли грипп разыгрался, то ли она получила удар по голове? Боль настолько завладела ею, что Тоня даже не задала себе вопрос, кто это в машине и куда ее везут. Она просто снова закрыла глаза и с легким стоном провалилась в потный, холодный, полуобморочный сон.

…Она точно не знала, что ее снова выдернуло из сна. Какой-то шум, кажется… И еще резкое ускорение машины, от которого она едва не свалилась на пол. Тоня открыла глаза и, инстинктивно принимая вертикальное положение, уцепилась обеими руками за спинки передних кресел.

До нее не сразу дошло, вернее, дошло-то сразу, но Тоня все еще отказывалась поверить в увиденное: в машине никого не было. То есть там была Тоня и еще ее ужасающая головная боль, но скрюченный «жокей» за рулем отсутствовал. Или он ей раньше просто пригрезился?

Как бы то ни было, машина шла сама. И набирала скорость.

Тоня посмотрела на дорогу. Проселочная дорога, ничего особенного, пустынная и темная. Но в свете фар было видно, что дорога шла резко под откос.

Тоня, после короткого паралича, рванула дверцу на себя. Не открывается! Она перебросила тело к другой – заблокирована! Дорога летела ей в глаза с огромной скоростью. Свет фар выхватил вдалеке указатель на поворот…

Страх ударил, словно током. Неуклюже, держась за спинки, чтобы не упасть, Тоня перебралась на водительское сиденье и ухватилась за руль.

Машину она ни разу в жизни не водила, и сейчас слабо представляла, что нужно делать. Но она знала, что в машине имеется руль, а руль управляет движением. И, судорожно вцепившись в него, Тоня стала полегоньку крутить его по ходу поворота.

Ей это, как ни странно, удалось. Во всяком случае, машина вписалась в поворот и продолжала свой спуск, теперь уже по прямой.

Еще Тоня знала, что в машине есть три педали. Одна называлась «газ», вторая «тормоз», – а для чего предназначалась третья, Тоня не имела понятия. Но, что куда хуже, она не представляла, где какая находится.

Она осторожно попробовала все по очереди. Тормоз оказался вторым по счету, и машина стала замедлять ход. Когда она закончила спуск, уже на малой скорости, Тоня ухватилась для верности за ручной тормоз – вспомнила, как делал папа в своей старой «Волге». И машина, дернувшись, встала, как вкопанная.

Упав головой на руль, она плакала еще долго– долго – весь остаток ночи.

…Утром оказалось, что рядом деревня, не более километра пути. Тоня добралась, попросила помощи. Ее отвезли на станцию, и Тоня влетела в электричку, как в родной дом. Уж электричкой ей точно не придется управлять!

Это была суббота, так что никаких объяснений с начальством. Совершенно изможденная и больная – то ли грипп, то ли пережитые страхи – она добралась до дома только с одной мыслью: горячего чаю и под одеяло!

Так она и сделала. Провалившись в глубокий, больной и знобкий сон, она проспала до позднего вечера. Встала слабая, мокрая от пота. Нехотя поплелась в душ.

И там, в ванной, тихо съехала по стенке: на зеркале была прилеплена записка:

«Говорил я тебе: учись водить! А ты меня не послушалась. Вот и делай теперь выводы!

P.S. Перестань за мной шпионить, только хуже будет».

…Если бы это происходило в кино, то тут как раз следовало бы наподдать какой-нибудь жутковатой, бьющей по нервам музыкой – она бы вполне отразила Тонино состояние. Но это было не кино, это была реальность – реальнее некуда – и ничто не могло выразить той паники, которая ею овладела. Месть Кирилла за ее давнее несогласие с ним уже явно выходила за рамки детской обиды. Тоня могла запросто разбиться в машине, тем не менее Кирилл пошел на этот риск! Неужели он был готов к ее смерти?!