— Ты придурок! Врач, блин, недоделанный!

— То есть это я придурок?! Это я звоню своему дружку, чтобы выслать липового парня, чтобы тебя приревновали? — раз секунда, два…

— Ты козел! Еще и подслушиваешь!

— Мой дом, что хочу, то и делаю, — спокойно произносит Олег, смотря в окно. — Я беру свои слова обратно. Ни хрена ты не выросла, еще больше утопла в своем детстве.

— Ну раз не выросла, то все, можно отправлять меня домой и дальше жить на всю катушку. Зачем тогда весь этот спектакль?

— Его устроила ты, а не я.

— Но ты что-то в стороне не остался.

— Конечно, — поворачиваясь ко мне произносит Олег. — Я люблю поиграть, а тут такой шанс выдался с таким-то придурком.

— Я заметила, что ты только играешь.

— Господи, да спусти ты уже тормозную жидкость со своей черепной коробки. Если не знаешь, где открывается краник, я помогу. Что за детский сад с липовым парнем?! Я тебя чем-то обидел раз ты решила так позорно смыться? — подходит ко мне и берет за руку. — Что-то не так сделал?

— Нет.

— Тогда зачем ты хотела уйти?

— А ты думаешь, что, заикнувшись о серьезных отношениях, я тебе поверю? Чего ты вечно такой умный, Олег? По-твоему, я должна в ладоши похлопать от того, что ты снизошел до меня? А где ты бы целый год, ненаблядный мой? Хотя не мой, и ты не ослышался, там буква «Б», а не «Г». Чего молчишь? Вот тогда и не строй здесь из себя самого умного, если нечего сказать. Я может и дура малолетняя, а ты… А, впрочем, не важно. Я хочу домой.

— Нет. Будешь ночевать здесь. Отпущу тебя сейчас и еще больше накрутишь себя. Все, это не обсуждается, — закуривая сигарету произносит Олег. — Никто из нас не умеет поворачивать время назад, и я не исключение. Уже есть то, что есть. Повторю еще раз, эти выходные мы проведем вместе и понедельник тоже. Я тебя ни к чему не принуждаю. Будешь делать то, что хочешь, но рядом. Хочешь за ручки держаться-пожалуйста, будем держаться, я не против. Ты же помнишь, я терпеливый, — затягиваясь очередной порцией сигаретного дыма заканчивает Олег.

— Я устала и хочу спать.

— Ты еще скажи голова болит.

— И скажу.

— Давай не начинать словесный понос.

— Наверное, ты хотел сказать не продолжать, ибо ты его уже начал, будучи светилом медицины.

— Я ему жизнь спас от ночного зуда, неблагодарная. Все, давай закончим. Пойдем, — тушит окурок о пепельницу, берет пакет с моими вещами и идет наверх.

Молча достает из шкафа постельное белье, помогает мне застелить кровать, ни разу не матернувшись на непослушный пододеяльник, и пожелав мне спокойной ночи, выходит из комнаты.

Хотела остаться одна-получи и распишись. Странное и непривычное для меня дело-ложиться спать в восемь часов вечера, но оставаться наедине с Олегом тоже не хотелось. Приняла душ, переоделась в какую-то белую простую ночнушку по колено, непонятно где он только такую взял в моем шкафу, и легла в кровать.

Сколько бы ни обдумывала происходящее, так толком ни к чему не пришла. Пролежав около часа, поняла, что больше не могу. Встала с кровати и пошла вниз. Не знаю, что надеялась там увидеть, но, наверное, в глубине души, сидящего у окна Самарского с сигаретой в руках и обязательно с страдальческим лицом. А вот фигушки-темнота вокруг. На ощупь подошла к холодильнику, налила в стакан воды, выпила его залпом, и пошла бродить как полоумная в темноте по дому. Спасибо фонарям с улицы, хоть немного освещающим путь. Как я оказалась на цокольном этаже-не помню. Тут я уж включила свет, дабы не сломать все конечности. Да уж, у Самарского губа не дура. Тут тебе и бассейн на полдома, и бильярдная. Подойдя к очередной комнате, меня разобрал смех от ожидания какой-нибудь пыточной или БДСМ комнаты. Не доведут меня до добра эти книги, но не открыть дверь, из которой доносятся странные звуки, да и к тому же, которая неплохо освещается, судя по полоске света, просто не могу. Подавляя в себе смешок, я приоткрыла дверь и на секунды замерла. Сигареты в руках нет, страдающего лица тоже, а вот Олег есть, который со всей силы бьет кулаками по боксерской груше. Надо бы закрыть дверь и так же тихо отсюда выйти, как и зашла, но мне почему-то не хочется. Это же такая уникальная возможность, рассмотреть полуобнаженного Самарского во всей красе. Кажется, я простояла так несколько секунд, не успела даже шелохнуться, как внезапно повернулся Олег.

— Хочешь присоединиться, Вик? — тяжело дыша произносит он. Смотрю на него и не могу произнести ни звука. — Не бойся, иди ко мне.

Вместо того, чтобы хоть что-то сказать или подойти ближе, я упорно продолжаю стоять в дверном проеме и рассматривать Олега. Несколько секунд, и он демонстративно тяжело выдохнул, покачал головой из стороны в сторону, и прикрыв глаза развернулся к боксерской груше. Снова стал наносить один за другим удары, а мне вдруг стало проще, когда он не смотрит на меня, ожидая что-то в ответ. Простояв так еще несколько секунд отчетливо поняла, что мне безумно хочется его обнять, сильно-сильно, так крепко сжать, насколько это возможно. Опустила взгляд на свои руки и как-то машинально перекинула один из браслетов на левое запястье. Так безусловно лучше.

Прошла внутрь и встала позади него настолько близко, насколько это было возможно. Потянула в воздух руку и остановилась, подавляя в себе смешок. Ну что я творю? Отхожу в сторону и иду вперед, становясь перед Олегом лицом. Ну разве женщина может быть красивой, когда со всей силы бьет кулаками по чему-либо? Однозначно нет, а на него хочется смотреть и смотреть. Эх, как не справедлива жизнь и тяжела женская доля. Олег останавливается, обхватывает грушу двумя руками и прикрыв глаза улыбается.

— Ты такая смешная, Вик.

— Почему? — открывает глаза и продолжает улыбаться.

— Потому что напоминаешь мне маленькую любопытную девочку, какой ты собственно и была. Спущенных колготок не хватает только, — усмехаясь произносит Олег. Мне бы разозлиться на то, что меня снова сравнивают с ребенком, но почему-то не хочется.

— И соплей еще нет.

— Ну, это только вопрос времени. Если завтра будешь ходить без носков и в той кофте, которой приехала, то вполне возможно все будет.

— С чего это?

— С того, что завтра мы пойдем смотреть на зимнюю природу. Будем много ходить, играть в снежки, ну и что там делают обычные люди.

— Скажи, а что должно случиться, чтобы ты перестал быть таким самоуверенным? Ну всему же должен быть предел.

— Даже не знаю, уже, наверное, ничего. С возрастом становлюсь только хуже, это уже диагноз.

Олег берет полотенце, висящее на шведской стенке, и быстро протирает лицо. Кидает его обратно и подходит ко мне. Стараюсь не смотреть на его тело, но так хочется, что, кажется, пятки зачесались. А хуже всего, что этот товарищ явно догадывается, что я хочу рассмотреть его тело во всей красе, а еще лучше бы потрогать. Не знаю зачем убираю руки за спину, то ли борюсь с желанием его потрогать, то ли боюсь, что возьмет меня за руку. Почему-то это вошло у него в привычку.