– Значит, его сила просто растворилась?

– Кто знает? – пожал плечами Эд. – Какие облака – каждое похоже на чудо. Такое же чудо, какое сотворила ты.

– Я просто помогла.

– Ну да, – Эдвард вздохнул. – Просто воззвала к силе леса. Береги себя, Джен. Ты слишком часто просишь.

Они уже подходили к шатрам, когда Дженни перестала различать цвета. Красные, синие, желтые полосы на полотнах, зеленая трава, синее небо, яркие флаги – все поблекло, мир стал черно-серо-белым. Она пошатнулась.

– Джен? – Эд подхватил ее за локоть.

– Все хорошо… просто оступилась, – сказала она. Украдкой нажала на уголки глаз, но и ясный взор не вернул цветовое зрение. – Все хорошо, Эд. Я пойду к себе, хорошо? Что-то эта беготня меня утомила. Пожалуйста, спаси меня от Германики, ладно?

Она улыбнулась, чувствуя, что улыбка выходит неловкая, жалкая.

Эд внимательно посмотрел на нее.

– Скажу, что я привлек тебя к операции, – кивнул он. – Но учти, ты мне должна.

– По гроб жизни, – заверила его Дженни. Ей страшно хотелось снова использовать жабу-светоеда и исчезнуть. Что с ней происходит?

Пассажиры заканчивали посадку в автобус-шаттл Лондон – Париж. Высокий мужчина в кожаной куртке покачнулся на ступеньках, юноша поддержал его.

– Я в норме, спасибо, – хрипло сказал он. – Нелегко, знаешь ли, снова быть живым.

Они расположились в самом конце автобуса. Мужчина выключил назойливый светильник, откинулся в кресле.

– Может быть, еще… – юноша потянулся к сумке.

– Побереги его силу, Бьорн, – Людвиг едва ворочал языком, но говорил твердо. – Хватит с меня и одного раза. Этой штуковине не место во Внешних землях. Как и твоему хозяину.

– Он не мой хозяин, – возразил Бьорн.

– Да ну? А кто распоряжается твоей судьбой, если не он?

Бьорн ответил не сразу, смотрел в окно:

– Он спас меня от жизни, которая хуже смерти.

Людвиг взглянул на экран под потолком, где крутилась новостная сводка. Взялся за наушники.

– Биржевые индексы рухнули, – сказал он. – Во всем мире. Кто-то выбросил на рынок чудовищное количество золота. Нефть подскочила до потолка, потому что террористы атаковали нефтяные промыслы на Ближнем Востоке. США на пороге банковского кризиса. В Латинской Америке сразу в трех странах военные перевороты. В Африке началась полномасштабная война всех против всех, Израиль объявил военное положение.

– И что? – пожал плечами Бьорн.

– Мир меняется, – задумчиво сказал Страж. – Надвигается хаос. Кому он выгоден, как думаешь?

– Кто знает? – Бьорн прикрыл глаза. Путь до Парижа неблизкий, а соседство Древнего льда выматывает. Ему нет дела до каких-то индексов, надо добраться до Дженни. Слова Смора были ясны – он должен быть рядом с ней, ей угрожает опасность, с которой она не справится в одиночку.

– Экономика – это кровеносная система мира, – заметил Людвиг. – А теперь кто-то пустил яд по этим венам. Для тех, кто понимает, эти знаки так же ясны, как облака на горизонте перед штормом.

– Ну извини, – пробормотал Бьорн, не открывая глаз. – Последний год я изучал алфавит льда и азбуку камня.

– Хорошо сказано, – одобрил Людвиг. – Надеюсь, это нам поможет. Скоро будет буря.

Автобус вырулил со стоянки и двинулся в плотном потоке машин.

* * *

Дженни проснулась поздно вечером – что-то выдернуло ее из тягучего сна, в который она провалилась. Кроме небольшого шатра Морель выделил им еще и один вагончик из своих резервов, так что она могла выспаться на нормальной кровати. Но она совсем не выспалась.

Девушка встала, не включая света, обулась. Она рухнула прямо в одежде, только сбросила сапожки и пальто, совершенно без сил.

Сон ее не освежил. Все та же слабость и легкость в теле, как будто кто-то лишил ее веса, ни сил, ни желаний. Все та же тяжесть в голове – будто весь ее вес перетек туда. Дунет ветер, и Дженни Далфин понесется над землей – слабая безвольная пушинка. И снова это же чувство: ее будто погладили изнутри – мягко, но настойчиво.

Лас? Нет, его зов отчетлив, и она сразу слышит слова. А это похоже на встречу со старым знакомым, лицо которого ты почти забыл.

Она накинула пальто, распахнула дверь.

Мир был сер и черен. Фонари. Она ведь помнила, что они красные и желтые, а теперь просто белые. Небо… Оно должно было еще розоветь от ушедшего за горизонт солнца, но лишь играло оттенками серого. Ничего не прошло.

Дженни стало нехорошо, она села на ступеньки. Что это? Откуда это? Может, ее прокляли?

А может быть, это последствия от обращения с философским камнем? Он же меняет природу человека, вдруг она тоже… она станет такой же, как Хенниг Брандт?

Ее пробил озноб. Только не это, только не такая судьба! Она же была осторожна!

Шорох. Холод. Чье-то присутствие.

– Неважно выглядишь, Джен.

– Здравствуй, Калеб.

Худой, черноволосый, он вытянулся, догнал ее по росту. Серые глаза, сжатый рот, упрямство и боль – вот что первым бросалось в глаза. Внутри его сердца мерцало ледяное зерно, Дженни различала его. Ледяная химера Ллиюр.

Но это был Калеб, он последним видел Марко, он наверняка знает, что с ним случилось! Дженни так обрадовалась, что ей даже полегчало.

Она выпрямилась, сошла со ступенек:

– Ты получил мою бабочку?

Калеб кивнул.

– Где дедушка? Ты его видел? Я не могу с ним связаться!

Калеб протянул запечатанный конверт.

– Что это?

– Это от него. Просил передать, если сам не сможет.

– То есть как не сможет? – не поняла Дженни. – Ты о чем? Что случилось, Калеб?

Мальчик посмотрел в сторону:

– Мы были вместе. Мы пробились до шестого яруса. Но они… он захотел спуститься вниз. На самое дно. В Каэр Сиди.

– И ты…

– Я не мог идти дальше. Он спустился с Людвигом.

– Ты его бросил?! – конверт в ее руке задрожал, она смотрела на него, словно бумага была пропитана ядом. Она не хотела его открывать!

– У нас был уговор, – угрюмо сказал Калеб. – Я сделал больше, чем обещал. Я провел его в курганы. Помог справиться с охраной. Но то, что было там, внизу… Это не моя битва, Дженни.

– Ты его бросил!

– Если бы я пошел с ним, то исчез бы так же, как и он. Кто бы тогда принес тебе письмо?

Дженни опустилась на землю:

– Что… что там случилось?!