– Кстати, а кто этот парень? – поинтересовался Комиссаров.

Хотя пространство кабинета не позволяло принимать желаемые позы, Надежда Алексеевна умудрилась сесть к этому времени вполуоборот к следователю и спиной к мужу. Всем своим видом она показывала, что ей противны все присутствующие, но ее вынуждают находиться в этой отвратительной компашке. Поскольку никто не ответил, она бросила Льву Демидовичу не без сарказма:

– Вы должны знать. От старушек.

– К сожалению, они высказали одни предположения, – вздохнул Комиссаров. Но как вздохнул: будто он в курсе, кто есть кто, а подписи берет для проформы. – Бабушки подозревают, что молодой человек ее второй… м… друг. А свечку-то никто не держал. Парень взял у них наши номера телефонов, однако до сих пор не звонит. Пойдем дальше? Марьяна Валерьевна…

Она выпрямилась, отбросив рукой тонкие кудряшки назад, и приготовилась дать отпор. Марьяна такая. Богдан Петрович испугался, что сейчас глупышка начнет права качать, она умеет. А его мнение, которое он при следователе не рискнет высказать, – нужно выслушать все компроматы, потом тщательно проанализировать и думать, что делать. Ясно же, Комиссаров на всех завел досье, теперь вытягивает жилы, надеясь, что кто-то сорвется.

– Но вы-то, Марьяна Валерьевна, – сказал Лев Демидович, – знаете, почему вам нужно подписать?

Она не выдержала и перебила:

– Нет, конечно.

– А я думал, юристы на пять шагов вперед просчитывают. Вы же прилюдный скандал устроили бывшей подруге, верно?

– Ах, вон вы про что…

Да, было дело…

Марьяна понятия не имела, что отец с бывшей подружкой крутит роман. Глаза ей открыл вечный спутник Кирилл, переживший толпы ее поклонников, которых она отфутболивала. Поэтому-то и обидно было слышать от родной матери, что все бросают Марьяну, Кирюша не бросит, он выжидает, когда никого не останется рядом с ней. Скорей всего, Марьяна вступит с ним в союз по расчету, как-то иначе назвать это нельзя, но зато честно. Значит, такова ее судьба. Однажды сидели они в кафешке на открытой площадке, пили кофе перед походом в театр. Мимо проехала иномарка, а Кирилл подпрыгнул на стуле, одновременно толкнул ее, Марьяна пролила кофе.

– Ты в своем уме?.. – вскрикнула она.

– Смотри, смотри! Это же Инка! С твоим отцом!

Она оглянулась – да, «канарейка» (желтого цвета) повернула за угол, да, кто-то сидел рядом с Инной. Но папа ли?

– Отец? Ты не путаешь?

– У него с ней давно большая лав стори. Ты что, не знала?

Марьяна подлетела с места, задела стол, чашка грохнулась на столешницу, а потом и на пол.

– Поехали!

– Куда? – всполошился Кирилл, подскочив.

– За Инкой!

– А театр?

– К черту театр! Мы упустим Инку!

Он кинул деньги на стол, к машине бежали, словно за ними гнались папуасы снять скальп, так же и по улице ехали – о, счастье, что полиции не было поблизости.

– Вон она! – закричала Марьяна.

– Я оглохну, если будешь так кричать.

Инна припарковалась у… театра. Но им ведь тоже туда. И вот тут возникла заминка: идти или не идти. Марьяна пыхтела, как пароварка, Кирилл понял, что он сейчас пустое место, а пустоте желательно хранить молчание. Не долго это продолжалось, Марьяна решительно отстегнула ремень, открыла дверцу и одним махом перебросила обе ноги на асфальт.

– Пошли!

Ее решительности позавидовал бы Наполеон. А что касается Кирилла, прекрасно знающего слегка бешеный характер Марьяночки, он и не думал выходить из машины. Она заглянула в салон:

– Чего сидишь?

– Послушай…

– Мне не нравится твой тон! Я не буду слушать глаголы «не стоит, надо остыть, подождать, посмотреть»…

– Знаю, знаю, знаю, – оторвал от руля руки Кирилл и поднял их немного вверх. – Ты никогда и никого не слушаешь. Поэтому тебя заносит. Сядь, блин! А то стоишь, согнутая, как… как…

– Как шлюха, да? Предлагающая себя на трассе, да?

– Это ты сказала, – ткнул в нее пальцем он. – А то потом припишешь мне, что я обозвал тебя шлюхой. Марьяна, детка, будь благоразумной хотя бы раз в жизни. Понимаешь, слухи – это не факт, мало ли что и о ком говорят…

– Дай мой билет.

Кирилл застонал – она неисправима – и вышел из машины, решив не бросать девушку, будет сдерживающим фактором, хотя сдержать ее… нереально.

– Обещай, что не поскандалишь, – все же поставил условие.

– Ладно, обещаю. Не веришь?.. Я не устрою скандал при папе. Пойми, мне надо убедиться, что отец…

В театре Марьяна взяла бинокль. Места у них были в ложе, посему партер простирался перед ними, что называется, как на ладони. Но одно неудобство: головы, головы… многовато народу. Все смотрели спектакль из французской жизни, хохотали, а Марьяна стояла у шторы, закрывающей вход в ложу, приставив бинокль к глазам.

– Нашла, – плюхнулась она на стул. – Папа с ней.

– Но ты же видела их, когда они шли от машины к театру.

Реплику она оставила без внимания, но в антракте, стоило Инне и отцу подняться с первого ряда, Марьяна спряталась за шторой, потом кинулась в фойе. Кирилл не побежал за ней, а махнул рукой, мол, пусть будет как будет.

Отец оставил свою красотку, видимо, ушел в туалет, она рассматривала портреты артистов. Марьяна к ней подошла:

– О! Ты тоже тут? Сто пятьдесят лет не виделись.

И улыбалась по-голливудски во весь рот. Что с бывшей подружкой случилось! Марьяна про себя потешалась над реакцией бедняжки, казалось, с Инной вот-вот удар приключится. Она лихорадочно, как воровка, огляделась, после мелко закивала, мол, здравствуй.

– Ты одна здесь? – спросила Марьяна.

– Я? Нет… Да… мы здесь..

– Я тоже не одна, с Кирюшей, помнишь такого? – Инна кивнула, а сама стала даже не бледной, зеленой. – Ладно, пойду, а то Кирюша один в ложе.

Начался второй акт, но два места в первом ряду пустовали.

– Довольна? – шепнул на ухо Кирилл. – Они ушли.

– Это только доказывает, что у них связь, – прошипела Марьяна. – Да как он посмел прийти с этой выдрой в театр! Здесь могли оказаться наши знакомые!

– Ну, для знакомых у него наверняка есть оправдание: типа, случайно встретились с подругой дочери и так далее.

– И кто б ему поверил? Никогда не думала, что мне будет за него стыдно. Когда с другими это случается – вроде как люди попусту сотрясают воздух, ведь измены – не редкое явление. Мой отец – идеал мужчины, отца, мужа, бизнесмена, я гордилась им, уважала и вдруг… Ужасно противно.

Какой тут спектакль, если ускользнул сюжет, тем более комедийный? Они ушли, не дожидаясь конца представления.