Удостоверившись, что дверь у меня за спиной открыта, я вышла в конный двор. Ветер был сильнее, чем казалось, и я задрожала теперь не только от страха, но и от холода.

Потребовалось усилие, чтобы оторваться от двери и медленно пойти по неровному, выложенному булыжником двору по направлению к конюшням.

Дверь конюшни была закрыта снаружи. До меня доносились нервные передвижения лошади из первого стойла. Следующая дверь вела в амбар, за ним находилось стойло Паши. Дверь амбара была закрыта на висячий замок. Свет моего фонарика заметался в поисках второго стойла, и когда я его увидела, то пришла в ужас.

Как я и предполагала, Паша бил подковами в дверь и расколол одну из досок, расколол очень сильно и застрял в пробитом отверстии, так что подкова торчала наружу, а волосы за копытом окрасились кровью. Зазубренный край дерева впивался в его ногу все сильнее каждый раз, когда он пытался втянуть ее назад. Мне были видны разорванная кожа, плоть и белое, похожее на шнур сухожилие, обнаженное и окровавленное.

Он снова рванулся назад, словно хотел показать мне, в какую беду попал.

Свежая струя темной крови потекла вниз и окрасила булыжник.

— Спокойно, Паша, это я, — ласково произнесла я. — Спокойно. Все будет хорошо.

Он заржал и замер в ожидании. Я слышала, как он фыркает и тяжело дышит за деревянной дверью, готовый снова рвануться назад, прикоснулась к его ноге над раной, нежно погладила его, успокаивающе разговаривая с ним и чувствуя, как он дрожит под моими прикосновениями. Но как помочь лошади? Если я попытаюсь высвободить его ногу, а он потянет ее назад, то сможет раздробить мне руки — у меня не хватит сил удержать его.

В кармане моего пальто лежал шарф. Я просунула его конец под щетку волос над копытом и обмотала в несколько рядов вокруг ноги, так что получилась толстая повязка. Паша тихо ржал и фыркал за дверью напротив моего лица, пока я успокаивающе с ним говорила. Он стал понемногу успокаиваться, понимая, что я пытаюсь ему помочь. Я завязала шарф. Теперь, по крайней мере, его нога будет хоть немного защищена от зазубренных краев расщепленного дерева.

Я снова взяла фонарик и принялась рассматривать сломанную доску. Подкова расколола толстую доску посередине, а края, вернувшись на место, крепко сжали его ногу. Теперь он не мог просунуть подкову назад. Каждый раз, пытаясь это сделать, он травмировал ногу все сильнее.

Теперь Паша немного успокоился, словно испытывая уверенность в том, что я сумею все уладить. Но, судя по тому, как раскололось дерево, я не смогу вытащить его ногу. Дверь была крепкой и открывалась наружу. И каждый раз, когда он пытался вытащить ногу, то всего лишь оттягивал расщепленную доску вдоль дверного проема.

Я в отчаянии покачала головой:

— Зачем ты это сделал, Паша? Ты уже должен был знать, что кошкам здесь до тебя не добраться. Почему ты впал в панику? И как теперь вызволить тебя отсюда?

Он тихо заржал, приподнял ногу и снова положил, но не потянул ее назад, наверное, после того, как я перевязала эту ужасную рану, он почувствовал себя лучше.

Нам был необходим мужчина с пилой, чтобы распилить проклятую доску. Впрочем, возможно, я и сама смогла бы помочь, если бы мне удалось найти какой-то достаточно длинный предмет, чтобы приподнять доску, одновременно отодвинув ее в сторону, чтобы освободить ногу. Я принялась обдумывать такую возможность. Для этого придется приподнять ногу Паши настолько, чтобы просунуть под нее мой импровизированный рычаг, и в своем нынешнем, более или менее умиротворенном состоянии он, по-видимому, позволит сделать это. Он практически сможет сам освободиться, когда почувствует, что доска больше не сдавливает его ногу.

Где мне найти такой рычаг как можно скорее? Очевидно, в амбаре, но он закрыт. Я скользнула фонариком по двору в поисках доски, жерди или чего-нибудь подобного, что смогла бы использовать, но конный двор был слишком чисто прибран. Ничего подходящего не валялось вокруг. Я поймала себя на том, что, поглощенная проблемами Паши, на время забыла собственные страхи, и улыбнулась при мысли об этом.

За стойлом Паши справа в углу стены была еще одна дверь, которой я не заметила прежде. Она вела в небольшое, похожее на гараж здание, которое, судя по всему, было пристроено к стене. Я подошла к нему. Паша взволнованно заржал у меня за спиной, когда почувствовал, что я отхожу от него.

— Все в порядке, мальчик, — сказала я. — Я скоро вернусь.

Если дверь закрыта на замок, мне придется пойти в дом и разбудить Уолтона. У кого-то же есть ключи от амбара, а там должны быть инструменты, которыми можно будет воспользоваться. Но теперь возвращаться не хотелось, так как я чувствовала себя обязанной помочь Паше и не хотела подвести его. Между нами возникла связь взаимной симпатии и доверия.

Я подошла к двери и посветила на нее фонариком — замка не было, всего лишь засов; с легкостью отодвинув его, я заглянула внутрь, осветив его светом моего верного фонарика.

Я вздрогнула и на мгновение застыла от ужаса — передо мной возвышалась обтянутая тяжелой сетью клетка.

Разве такое возможно? Ведь не было таких логовищ, двери которых открывались бы в конный двор. Зверинец находился с другой стороны сада, и сад отделял конный двор от зоопарка. Ну конечно же это охотничий джип. Тот самый, который Брюс Монро специально изготовил, чтобы привезти гепардов из Бостона. Я посветила фонариком и осмотрела чистую солому на дне клетки, затем колеса и корпус самого джипа, ключ зажигания.

При виде клетки меня охватил было прежний страх, но теперь я вздохнула с облегчением, смело вошла внутрь и осмотрелась.

Помещение было маленьким; кроме самого джипа, в нем находились только грабли и канистра с бензином в углу. С сомнением я осмотрела садовые грабли. Мой план предполагал более крепкий рычаг, но, может, если ручка окажется достаточно крепкой…

Я взяла грабли и поспешила назад к стойлу Паши. Снова успокаивающе беседуя с ним, я коснулась раненой ноги коня, нежно погладила ее и приподняла; свободной рукой подсунула под нее ручку грабель и, сделав шаг назад, нажала на свой импровизированный рычаг, чтобы установить его на место. Он остался на месте, немного покачиваясь. Он выглядел вполне надежно, и, казалось, моя теория верна. Передняя нога Паши лежала на ручке; если я всем весом нажму на свой рычаг, он должен отодвинуть полдоски от дверной рамы, не причинив вреда лошади.

Я положила фонарь и глубоко вздохнула.

— Спокойно, Паша. Еще минута, и я освобожу твою старую бедную ногу!

Я обхватила грабли, всем своим весом налегла на них, чтобы отодвинуть доску к стене, и почувствовала, как ручка прогибается. Доска затрещала, и я, обрадовавшись, нажала еще сильнее. Раздался резкий щелчок, и я полетела вперед, ударилась костяшками пальцев о стену и вскрикнула от боли и разочарования.

Ручка грабель сломалась.

Паша отпрянул, напуганный моими попытками, и мне пришлось успокаивать его. Вот и все, с отвращением подумала я. Я больше ничего не могу сделать одна.