Она показала мне средний палец.

Я хохотнул. Надо же, кисо обиделось. Она хочет праздника жизни с метанием супниц и тарелок в мужа и обратно?! Так я только за, любая драчка мне в радость, я устал уже терпеть ее наезды, я – мужчина, в конце концов, а не тряпка половая!..

Однако до разборок дело не дошло.

Не до того нам стало.

Справа, рядом совсем, слонопотам протрубил в мегафон-хобот. Арию гигантского мутанта вторым голосом поддержал его ничуть не мелкий сородич, пасшийся у нас в тылу. Заодно он начал приближаться к нам, ломая деревья. К громкой парочке присоединился третий слонопотам, слева. Своим ревом он заглушил первых двух вместе взятых.

Воздух содрогался, и деревья трещали со всех сторон.

Мутанты что, окружили нас?!

Судя по встревоженным лицам моих спутников, им в голову пришла та же мысль.

Они стояли по стойке смирно.

Не дыша.

Не смея смотреть на хозяина, которого спешно, но без суеты переодевали слуги.

Обнажив мускулистое тело, посеченное шрамами, с него аккуратно срезали черный костюм и белую рубашку с галстуком. Все было заляпано кровью. Чужой кровью. На замену принесли точно такие же вещи, будто клонированные, но чистые. Затем настал черед избавиться от безнадежно испорченных туфель – сидя в громадном кожаном кресле, точно на троне, Новак брезгливо морщился, когда их стаскивали, а потом зашнуровывали на нем сменные.

А когда слуги растворились в пространстве, точно тени в полдень, он весомо обронил:

– Здравствуйте. Рад встрече.

И тут же все пришло в движение, люди наконец-то осмелились выдохнуть и вновь вдохнуть, даже стены просторного вестибюля, пропахшего манной кашей и мясной подливкой, казалось, чуть расслабили кирпичную кладку под штукатуркой.

От строя женщин среднего и преклонного возраста – светлый верх, темный низ – отделились толстая коротышка и тощая каланча. «Комики. Сейчас частушки затянут». – Новак снисходительно осмотрел румяный каравай на рушнике и кивком принял поклоны и мольбы чувствовать себя как дома. Разновеликая парочка работала на него с тех пор, как Новак открыл в Вавилоне филиал своей транснациональной корпорации без юридического адреса и уставного фонда. Однако Новак никогда не виделся с дамами лично: все переговоры велись по защищенным от прослушки и взлома каналам.

– Рад встрече, – он оборвал утомительный поток приветствий.

И потому в наступившей тишине просто оглушительно прозвучало из-за спин персонала:

– Шайтан, понимаешь! Дурачок! Сбежал зачем? Прятался зачем? Тебе тут хорошо будет, тут детям хорошо всем!

Никто в строю даже не пошевелился, не обернулся.

Ждали приказа хозяина.

Новак чуть развел руками перед грудью, намекая, что собравшимся надо расступиться. Его каприз тотчас исполнили.

По празднично украшенному вестибюлю топал синоби с переброшенным через плечо мальчишкой. При этом ребенок так яростно молотил бойца личной гвардии Новака ногами и руками одновременно, что создавалось впечатление, что он всерьез намерен забить его до смерти. Черная форма синоби была испачкана пылью, и это навело Новака на мысль, что тому пришлось побывать в шахте. Или в подземелье. Морщины на лбу Новака стали глубже. Буйный мальчик и грязная форма не вписывались в картину идеальной встречи большого босса с его раболепствующими сотрудниками.

– Хозяин скоро приедет? А то я как раз… – синоби, целиком увлеченный живым грузом, оборвал себя на полуслове, углядев-таки, что хозяин уже прибыл. После чего гвардеец попытался вытянуться по стойке смирно, но ему помешал отчаянно брыкающийся малец.

Следовало пренебрежительно махнуть рукой, чтоб позорища эти пропали из поля зрения, однако Новак не сделал этого. Мальчик. Его светлые кудри нуждались в парикмахере, а ярко-голубые глаза смотрели на мир без страха. Ребенок не боялся ни дамочек-воспитательниц, способных укротить голодного тигра и руками завязать рельсу в узел, ни конвоира-синоби, вооруженного по самую маску.

Да что там всякая мелочовка – мальчик не боялся даже Новака!

И что-то в чертах его лица и во взгляде было неуловимо знакомое, будто Новак раньше видел этого пацана, хотя они, конечно, никогда не встречались.

– Это… а? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь и не уточняя, что именно имеет в виду. Те, кто нужно, услышат и поймут. Он всегда скрупулезно подбирал персонал, и работники ни разу не подводили Новака. Сегодняшний прокол с операцией по уничтожению Края и его семьи – досаднейшее исключение из правила, которое давно уже стало аксиомой.

Тощая переломилась буквой «г» и сообщила:

– Только-только товар доставили. Безобразничает. Сбежал. Словили.

– Как зовут? – лениво поинтересовался Новак.

– Инвентарный номер три тысячи сто сорок два дробь… – тотчас затараторила низкорослая толстуха.

– Отставить, – оборвал ее Новак. – Я спросил: как его…

Не дождавшись повторного вопроса – время босса на вес золота, – толстуха выдала по памяти, не сверяясь с планшетом, извлеченным из кармана юбки:

– Патрик Максимович Краевой.

– Что?.. – Новак, верно, ослышался. Хотя раньше с ним звуковых галлюцинаций не случалось.

– Патрик Максимович Краевой, – послушно повторила толстуха.

Каланча подтвердила слова товарки:

– Сын известного сталкера Макса Края. Прикажете убрать? Вместе с сотрудницей, которая доставила нам это недоразумение?

От строя дамочек отделилась – выпала из него – та еще дама-лошадь с гривой, обмотанной вокруг башки. Скорчив скорбную мину, она принялась срывающимся голосом оправдываться, клясться в вечной лояльности и преданности общему делу, божилась, что впредь такое не повторится… Новак ее не слушал. Он смотрел на мальца, которого синоби поставил ногами на пол и развернул лицом к боссу, и думал о том, какой же он, сукин сын Новак, счастливчик. Наверху, в кущах или что там у них, его любят, ему благоволят и всячески помогают. Он выжил в беспределе окраин ЧЗО, среди лютого зверья, едва похожего на людей, и сам стал матерым хищником, способным кого угодно растерзать. Он выскользнул из облавы после предательства Края, и сумел наладить бизнес заново, и заработал оглушительные бабки. И после всего этого – вот еще презент: отпрыск заклятого врага!..

– Довольно, – оборвал он причитания «лошади». – Ваши комиссионные увеличиваются втрое. Отныне именно вы будете представлять мои интересы в Вавилоне.

От счастья дамочка едва не рухнула в обморок. Вот из таких бабенок и получаются самые надежные работники, ради хозяина способные к кому угодно втереться в доверие, заманить ребенка конфеткой и потом переправить в особый детский дом, где киндер-сюрпризу – лучше бы симпатичному – подыщут нового папочку, часто – урода редкостного.