— Но все закончилось? Иначе ты бы не вернулся.

— Да.

Этого коротко «да» было достаточно. Изуми бы успокоилась, а все эти подробности, приговор Хокаге… Все это ей было знать ни к чему, да и не положено. Если его включили в расследование Анбу, стоило придерживаться установленных правил и не разбалтывать секретную информацию.

Итачи тяжело вздохнул, подумав о предстоящем собрании клана. Почему-то ему казалось, что отец обязательно потребует от него отчета во всех подробностях.

Может, потому он и не отказался от прогулки с Изуми, несмотря на усталость и истощение после боев с Кьюби.

Итачи не давало покоя то зрелище… Как лопнула густая рыжая чакра Девятихвостого и застыла в воздухе пузырьками. Сила шарингана Шисуи и вправду была невероятна. Он сам так не смог.

Но мне всего одиннадцать. Шисуи старше. Может, со временем и я так смогу?

Он посмотрел на Изуми. Хрупкая тоненькая девочка. А ведь она пробудила шаринган раньше него, еще в пять лет. Даже она могла бы подавить силу Кьюби. Наверное…

— …слушаешь, Итачи-кун?

Итачи дернулся от звука ее голоса и вынырнул из своих размышлений.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что ты не слушаешь меня… Итачи-кун… — с легкой печалью повторила Изуми.

— Прости. Я задумался.

Стоило с негромким стуком задвинуть створку двери, как в глубине дома послышался нарастающий глухой топоток. Итачи разулся и встал, а на него со спины тут же налетел Саске.

— Нии-сан! Ты вернулся с миссии?

— Да.

Итачи потрепал младшего брата по голове. Тот отступил, раскрасневшийся и довольный.

— Нии-сан! Потренируешься со мной?

Итачи вздохнул и щелкнул его по лбу.

— Прости, Саске. В другой раз. Я устал на миссии.

Братишка насупился, потирая лоб.

— Ты всегда так говоришь.

Из кухни послышался далекий голос матери:

— Итачи? Это ты, Итачи? Садись ужинать!

Саске, барабаня голыми пятками по полу, унесся на кухню жаловаться маме, а Итачи неспешно двинулся следом. Он и правда очень устал. Казалось, ляжет сегодня вечером спать и проспит несколько дней. Но это только казалось. Итачи отлично знал свой организм: все равно на рассвете пробудится.

Проходя мимо комнаты отца, он вдруг услышал голоса и чуть сбавил шаг. В последнее время он часто слышал посторонние мужские голоса дома. И, как правило, голоса эти принадлежали Яширо и Инаби. Они были вечно чем-то недовольны. А после смерти Текки так особенно.

— …простить такой позор! Убийца нашего клана…

— Яширо! — перебил его возмущенный голос отца.

— Капитан, мы просим вашего разрешения…

Итачи терпеливо выдохнул, погасил занявшееся в груди раздражение и пошел на кухню, ступая как можно тише и скрывая чакру. Он не хотел, чтобы отец услышал его шаги и присутствие и позвал с докладом.

По беготне Саске и радостному переполоху можно было запросто вычислить его возвращение, но отец всегда был слишком поглощен своими делами, чтобы обращать внимание на дела семейные и изучать тонкости реакций младшего сына на присутствие старшего.

Из беседы офицеров полиции Итачи услышал немного, но этого было довольно, чтобы сделать выводы. Естественно, клан не удовлетворился приговором Хокаге. Запечатать силы убийцы, вместо того чтобы наказать преступницу по заслугам. Еще бы они не были возмущены. Им невдомек было, что для безумной девушки-инвалида этот милосердный приговор был хуже смертной казни. Учиха… чтобы они стали вникать в чужие обстоятельства?

Итачи не удержался и все-таки тихо фыркнул.

****

Думать было неприятно. Засыпать было страшно. Шисуи даже не знал почему. От девушки-ирьенина он выяснил, что Третий уже запечатал силы Мэйсы. Ночных убийств больше бы не было.

И все равно. Сон не шел.

Шисуи в который раз обдумывал все произошедшее с ним, рассматривал с разных сторон, и в сердце его оседал неприятный осадок. Вина за то, что навязал девушке личные чувства — все для того, чтобы получить контроль над ее миром. Вина за то, что все еще не попытался отменить запечатанное гендзюцу. Вина за то, что не смог бы ответить взаимностью этому ущербному существу, если бы отмена гендзюцу не сработала.

Вина, вина… Сплошь одна вина.

Возможно, не будь его отец так болен и не в себе, Шисуи относился бы к этому проще. Испытывал бы к девушке больше сострадания, чем отвращения. Но его чувства… Он сам не понимал, откуда они брались. Они возникали сами по себе, а он почему-то не мог их контролировать.

В коридоре послышались тихие шаги. Дверь палаты приоткрылась. Шисуи напрягся и снова расслабился, ощутив знакомую чакру.

Инузука. Время от времени она приходила его осматривать и что-то заполняла в своем планшете. В эти моменты Шисуи чувствовал себя не пациентом, а каким-то медицинским опытом, безвольным и неодушевленным.

Вот и сейчас девушка зажгла ночник и принялась его осматривать.

— Что с рукой? — спросил Шисуи, поглядывая на бинты на ее правой руке.

Хотелось хоть как-то оживить этого медицинского робота с острыми метками на щеках.

— Пустяки, — отмахнулась девушка.

Шисуи вздохнул. Не вышло. Прохладные пальцы скользили по его поврежденной коже и причиняли боль, но Шисуи терпел. Если она прикасалась, значит, так было надо.

— Как твое имя?

— Кирэй.

Заскрипел карандаш. Инузука Кирэй снова что-то черкала в своем планшете. Карандаш вдруг застыл, и сама девушка тоже замерла, словно время неожиданно замерзло. Ее аккуратный вздернутый носик шевельнулся.

— Кто-то чужой.

Шисуи привстал на локте, борясь с ноющим телом.

— О чем ты?

— Запах. Новый запах. Это не медик. Не пациент. Кто-то новый.

— У вас есть ночные часы посещения? — слабо пошутил Шисуи.

Девушка отложила планшет с карандашом к ночнику и беззвучно прокралась к коридору. Шисуи поглядел на черную щель приоткрытой двери.

Она почувствовала запах отсюда? Инузука… Собачница.

Девушка нырнула в темную щель и исчезла.

Шисуи напряженно прислушивался к тишине спящего госпиталя.

Кто-то чужой… Анбу? Впрочем, охрану с Мэйсы сняли еще около полуночи.

Он откинул с ног одеяло и коснулся босыми ступнями холодного пола. Двигаться было больно. Любимый шуншин он не смог бы использовать тем более, но позволять девушке-медику нырять в мрачные коридоры госпиталя, где бродил некто незнакомый и, возможно, опасный, было как-то неправильно.

Шисуи тихо крался к коридору, когда откуда-то издалека послышался короткий сдавленный писк. И снова упала тишина. На этот раз эта тишина казалась не таинственно-любопытной, а какой-то зловещей.

Шисуи напрягся и