— Обижаешь! Арра знает, когда можно и когда нужно. Когда нельзя тоже знает. До завтррррего. Всем пррривет и ррразрррешите откланяться. Пррривет, старриканы! Зррасьтте вама и пока… ма!

Последние слова были адресованы Лёшке и Серёге и прозвучали, когда Арон Арнольдович уже прошествовал мимо них самым твёрдым шагом. Чтобы сказать им эти слова, оборачиваться он не стал. А может, просто не рискнул обернуться, чтобы не потерять направление движения и твёрдость шага.

Артём Николаевич посмотрел ему вслед:

— Одно из лучших его изобретений — автопилот. Пошли смотреть шедевр.

Они прошли в монтажную. Лёшка первым делом обратил внимание на присутствующих. Их было трое, все примерно одного возраста, может, лет под тридцать, все в джинсах и свитерах.

— Знакомьтесь, — сказал Артём Николаевич. — Лёша, Сергей. Марат — наш композитор. Илюха — звукорежиссёр. Миша — монтажёр.

Ребята давно привыкли, что к большинству взрослых людей, с которыми они работают, можно обращаться по имени, но на «вы».

Они пожали руки новым знакомым и расселись в креслах.

— Миш, включай.

На центральном мониторе сначала появилось изображение настроечной таблицы, и лишь через несколько секунд возникла Серёгина физиономия крупным планом. В самом обычном виде и ничуть не мультяшная, как они ожидали. Но план тут же стал более общим, было видно, что Серёга шагает по лесной тропинке. И одновременно с этим реалистичный фильм стал превращаться в мультик. Сначала едва заметно. Потом всё больше и больше. И вот уже полностью мультяшный Серёга шагал по тропке к нарисованной реке, на ходу теряя обувь, рубашку, брюки. Короче, на берег он вышел в одних плавках. Плавки были ярко-зелёными в красный цветочек. Серёга нырнул, чуть поплавал под водой среди водорослей и нашёл кувшин, с которым и вылез на берег.

Когда герой Серёги справился с пробкой, из горлышка вместо ожидаемых клубов дыма показался крохотный мыльный пузырь. План укрупнился, и внутри пузыря появился крохотный джинн. На Лёшку даже отдалённо непохожий, хоть в гриме, хоть без грима. Джинн поднатужился, чтобы выбраться через узкое горлышко, и начал расти вместе с пузырём. Наконец он стал одного роста с Серёгой, а пузырь красиво лопнул. Тут появились рамочки, как в комиксах, в которых пишут реплики героев. Буквы норовили из рамочек выскочить и занять весь экран. Текст почему-то был написан по-английски.

«Who are you?»

«I'm a jinn. My name is Tolik».

— Кто ты? — перевёл Артём Николаевич голосом гнусавого переводчика. — Я джинн. Меня зовут Толик.

Все засмеялись.

— Значит, так и озвучим, — сказал режиссёр.

Мультик начал изменяться в обратную сторону, пока изображение не стало почти самым что ни на есть обычным, живым. Но не до конца. Заканчивалось всё тем, что герои переносились к Серёге домой, а джинн трансформировался в нормального человека, только рожки остались.

— Сколько? — не совсем понятно спросил режиссёр.

— Тридцать одна секунда. Точнее, тридцать секунд и восемнадцать кадров.

Лёшка бросил взгляд на Серёгу в надежде, что тот ему объяснит эту китайскую грамоту.

— В секунде двадцать четыре кадра. Вот изображение и измеряют в секундах и кадрах, — потихоньку пояснил Серёга.

— Так. Ну мы эти восемнадцать кадров и вырежем. Уберём самый первый план.

— Ара обидится.

— Не обидится. Палец даю, что он его вставил, чтобы больший эффект на нас произвести. Да мы сейчас проверим. Если там ровно восемнадцать кадров, то я прав и с вас мороженое.

Кадров, в самом деле, оказалось именно восемнадцать.

— Марат, что скажешь?

— Да что говорить-то? — отозвался композитор. — Похоже, что с темой мы угадали. Где акценты расставлять, мне ясно. Кое-где эффекты нужны. За пару дней справлюсь. А дальше уточним, подгоним окончательно. День на оркестровку. Может, два.

— Идёт. Миша, можешь копию на CD скинуть?

— Какой формат?

— Тебе какой нужно, Марат?

— Ну пусть DVD будет. А вообще мне всё равно на компе крутить, у меня в студии телевизора нет.

— Хорошо. Смотрим заставки к отдельным эпизодам и титры.

— Титры у нас, как в Голливуде будут, — шепнул Серёга.

— В смысле?

— В смысле длинные, длиннее самой передачи. Народу целые толпы заняты.

— Это точно, — согласился Лёшка. — Народу много. И титры ого-го какие выйдут. С километр.

Весь день они провели, записывая звук для своих полумультяшных героев. Тексты были короткими, по две-три фразы. Главная сложность — попасть в нужный ритм, уложиться в те доли секунды, которые отведены для фразы. После каждого дубля Михаил отматывал заставку на начало, и к концу записи у всех рябило в глазах.

— Мы славно поработали и славно отдохнём, — подвёл итог Артём Николаевич. — Алексей Кузнецов! Сергей Гранаткин! За доблесть, проявленную при озвучивании видеоматериалов, вы награждаетесь ценным подарком в виде туристической путёвки в открытый космос. Старт завтра в 14 часов 30 минут.

— Ура! — крикнули Серёга с Лёшкой. — Служим отечеству!

Летать в космос оказалось делом непростым и очень утомительным.

Арон Арнольдович, несмотря на своё вчерашнее состояние, выглядел вполне бодро. Только непрестанно пил зелёный чай. При этом всякий раз, когда ему приносили очередную чашку, спрашивал:

— Опять из пакетика?

И морщился, будто ему принесли горькое лекарство. Впрочем, чай сейчас и был для него лекарством.

Зато команды он отдавал налево и направо:

— Не раскачивайтесь сильно. Вы за стены космической станции вылезаете, а там вакуум. Лопнете в открытом космосе от перепада давления, и будем вас потом соскребать чайной ложечкой.

Вместо зелёного экрана, на фоне которого их снимали, должна была быть картинка межпланетной станции. Ара её видел на своём мониторе, мальчишки — нет. Вот и вылетали порой сквозь стены в «космос». Но не раскачиваться было тяжело. Лёшку и Серёгу обмотали специальными ремнями, подвесили на тросах, и они болтались в воздухе. В общем, чувствовали себя не лучшим образом. Ремни страшно врезались в тело, особенно между ног. Всякий раз, когда ребята отталкивались друг от друга, их начинало раскачивать, рабочие тянули за канаты, чтобы придать им дополнительное движение вперёд или назад, отчего болтанка становилась ещё сильнее.

— Всех убью, один останусь! — взревел, в конце концов, Ара и запустил чашкой в зелёный экран.

— Блин! — тут же весело воскликнул он. — Экранчик-то можно сдвинуть. Тогда никто никуда вылетать не станет! Опускайте повешенных. То есть подвешенных. Да зачем их развязывать? Пусть так постоят, и так я тут гуманизм развёл слюнявый. Вы мне лучше меточки на экран навесьте, и я скажу, насколько его сдвинуть.