В том числе то, что требовалось ей. И, против собственной воли, ее тело загорелось чувственным воспоминанием.

– Здесь вам ничто не угрожает, – сказал Ноа. В темноте его голос звучал словно ниоткуда. – Поверьте мне.

– Я верю. – Ее голос был хрипловатым. Похоже, она спала долго и крепко. Поразительно. С тех пор как умер Алан, ей не удавалось спать ни долго, ни крепко.

Его пальцы зарылись в ее волосы. Подушечки больших пальцев гладили лоб.

– Должно быть, здесь болит, – заметил он, и ей показалось, что он криво улыбнулся в темноте. – Вы здорово ударились о мой подбородок.

– Даже искры посыпались, – призналась она.

– Но вы знаете, что здесь вы и вправду в безопасности, – продолжал он, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно.

Она многое отдала бы за толику этой уверенности.

– Тем не менее мне пора уходить. Я должна…

– Сейчас только пять. Поспите еще. Потом я отвезу вас, куда захотите.

– Пять часов… утра?

– Точно.

Вскрикнув, Бейли оттолкнула его и села на постели.

– Значит, мы проспали всю ночь?

– То, что от нее осталось.

Бейли почувствовала, как подался матрас, когда он протянул куда-то руку. Потом услышала резкий щелчок, и комнату залил мягкий свет. Это стало началом нового кошмара. Спасаясь бегством во сне, она сбросила с себя одеяла. Так что сейчас ее покрывала гусиная кожа, и ничего больше.

Бейли поспешно схватила край пухового одеяла, чтобы натянуть на себя, однако Ноа оказался проворней и отодвинул одеяло подальше, разглядывая тем временем ее грудь и живот. Его зеленые глаза потемнели.

Но не это заставило ее горло сжаться, а соски отвердеть…

Просто Ноа был совершенно обнажен и прекрасен в своей великолепной наготе. И возбужден.

О, этот мужчина был возбужден больше некуда и был уверен в себе и своей готовности действовать, что привело бы ее в восхищение, не чувствуй она себя такой уязвимой и несчастной, как сейчас.

И сгорающей от страстного желания.

Свет горел, и Бейли чувствовала себя такой… незащищенной. Она прикрыла грудь рукой и закрыла глаза, сосредоточившись на необходимости дышать ровно. Только бы не думать, какое зрелище она сейчас для него являет.

Но его руки легли ей на плечи.

– Бейли!

– Нам не следовало ложиться вместе…

– Мы оба замерзли, и вы просто падали в обморок. Нужно было, чтобы вас кто-нибудь согрел.

Она снова почувствовала, как прогнулся матрас под его тяжестью, а потом ее снова накрыло восхитительным теплом, живым теплом его сильного тела.

Мягкая, податливая – это о ней. А он был ее противоположностью.

– На вас ничего нет, – беззвучно сказала она.

– Я промок с головы до ног. Не мог же я спать в сырой одежде.

Ни сожалений, ни извинений.

Он разделся и забрался в постель, чтобы ее согреть, а она ему это позволила. Бейли зажмурилась покрепче, понимая, что он смотрит на нее, а она совсем, совсем обнажена.

Он молчал. Когда молчание затянулось до невыносимого, Бейли осмелилась приоткрыть один глаз.

И встретила жаркий взгляд его зеленых глаз. Он смотрел на нее, но не на ее тело! Он смотрел прямо в ее открытый глаз, и Бейли вдруг поняла, что не сможет отвести взгляд даже ради спасения собственной жизни.

– Одеяло, – сказала она.

– Вы хотите спрятаться?

– Мне холодно.

– Тогда я вас согрею. – И с этими словами Ноа, не сводя с нее взгляда, медленно, но решительно привлек Бейли к себе, несмотря на тот факт, что она слегка сопротивлялась – но только слегка, потому что сопротивляться едва ли имело смысл. В конце концов Ноа сел, прислонясь к спинке кровати, а Бейли очутилась у него на коленях.

И лишь тогда он взял одеяло, чтобы натянуть на себя и на нее, однако к тому времени Бейли больше не нуждалась в пуховом тепле. Тело Ноа излучало жар, и ее собственное тело загорелось ответным огнем. Этот огонь занялся внутри, но рвался наружу.

– Так хорошо? – спросил он.

Ее груди снова распластались о его твердую грудь, напомнив – в который раз! – какая она мягкая и женственная, а он мускулистый и твердый, словно железо. Ее рука оказалась прижатой к боку, а другая упиралась ему в брюшной пресс. Под ягодицами ощущалось…

– То ли вы все еще таскаете фонарь, – едва слышно сказала она, – то ли…

– …пришел в восторг, глядя на вас, – сухо закончил он. – Догадайтесь сами.

Ее тело было точно в огне – красный сигнал тревоги, восторженные соски да сполохи фейерверков между бедер. Она этого не хотела. Право же, не хотела, но возбужденно заерзала, совсем несильно, но достаточно, чтобы из его горла вырвался тихий хриплый стон. И «ручной фонарик» превратился в горящий прожектор.

– Ничего себе, – прошептала она.

– Вот что вы со мной делаете, Бейли, – сказал Ноа, прижимая ее крепче к себе, не позволяя освободиться. – Я не могу сдержать реакцию, но не причиню вам вреда и не стану принуждать к тому, чего вы делать не хотите.

Неожиданная нежность послышалась в его голосе, и она взглянула ему в глаза. Медленно протянув руку, он вытер слезу с ее щеки – Бейли и не заметила, как она скатилась с ее ресниц.

– Может, поговорите со мной? – тихо спросил он.

В горле перехватило, так что Бейли могла только смотреть на него. Ни разу в жизни не доводилось ей так остро ощущать присутствие мужчины. Она жива, и мужчина рядом – и то, и другое прекрасно.

Как это все странно! Чтобы попасть сюда, Бейли совершила преступление. Еще она солгала. Ноа знал и о том, и о другом – однако именно он стал жертвой. Он пал жертвой ее действий. Когда все это закончится – если предположить, что она выйдет живой из этой переделки, – их внезапно вспыхнувшее влечение друг к другу не будет иметь продолжения.

– Вы можете мне довериться, – настаивал он.

При этой мысли сердце Бейли пронзила боль, физическая боль. Всю жизнь ее кто-нибудь контролировал. Сначала отец, потом Алан, а она толком даже не понимала, что ею вертят как хотят. Теперь вот уже несколько месяцев она одна. И это пугало ее, с одной стороны. А с другой – что это было за веселое, бодрящее ощущение! Самой принимать решения! Ни перед кем не отчитываться!

А доверять – это все равно что позволять гладить себя против шерсти. Даже тому, кто был движим отнюдь не только чувством долга. Тому, кто был вынужден поступать так против собственной воли, но тем не менее продолжал делать все, что было в его силах, лишь бы ей помочь. Лишь бы она осталась жива.

Притом даже, что он не знал ее истории до конца!

Ноа просто хотел ей помочь. Вот и все.