Временами Ив задумывался: а не была ли его встреча с Творцом как раз вот такой местью судьбы? Нет, на первый взгляд все было отлично. Дон Ив Счастливчик не просто остался жив в ситуации, когда, казалось, не было никакого иного выхода, кроме смерти, но и стал Вечным, легендой благородных донов, тем, кого они считали Сыном Божьим, посланным странствовать среди людей и смотреть — не оскудели ли доны силой и мужеством и достойны ли того, чтобы и дальше нести слово и славу Господню. Конечно, он не был Сыном Божьим. Если Творец был именно тем, кого люди и подразумевали под понятием Господа, то сотворенное им оказалось очень далеко от того дюжего, добродушного, но не очень образованного дона, каким был Ив. Даже внешне (чего уж говорить, если боевая ипостась нового Ива теперь представала перед окружающими в виде Черного Ярла). Но все, о чем говорилось в легенде о Вечном, которую так любил рассказывать дон Шарлеман, по прозвищу Сивый Ус, было теперь при нем: и шпага, которой можно рубить даже келемит, и бессмертие, и потрясающая скорость реакции, позволяющая на равных сражаться с целым выводком Алых князей. Вот только для того, чтобы стать Вечным, ничего из этого арсенала оказалось не нужно. И Иву пришлось осваивать совершенно другие науки. Судя по тому, что теперь к его слову прислушивались люди, чьи приказы, к примеру, могли кинуть в атаку миллионы солдат или же выбросить на рынок миллиарды или, наоборот, оставить их в надежных банковских сейфах, вызвав жесточайший кризис, который затронул бы финансовые системы всех без исключения современных государств, ему удалось их освоить. Мало кому было известно, что могущественнейший мистер Корн, загадочный Черный Ярл и скромный теолог, пользующийся, однако, в курии немалым авторитетом, — одно и то же лицо. Но о том, что существует НЕКТО, обладающий невероятными возможностями вмешиваться в дела сильных мира сего и суверенных государств и понуждать их действовать по своей воле, знало достаточно людей, чтобы распространять об этом слухи.

Эти слухи были довольно далеки от реальности. Одни представляли его страшным монстром, опутавшим всю цивилизацию своими щупальцами и вертящим королями и президентами будто марионетками. Другие вообще не верили в его существование. Третьи предполагали, что кто-то такой все-таки существует, но его влияние сильно преувеличено. Некоторые считали его новым Мессией, призванным очистить человечество и привести его в царство Божие. И они готовы были творить его именем самые жуткие преступления, оправдываясь тем, что Мессия уже пришел и ждать больше нечего. Ему молились и его проклинали. Он был кошмаром и надеждой. Его награждали самыми различными прозвищами. Вот только никто, даже он сам больше не называл себя Счастливчиком…

Послышался мелодичный сигнал. Ив повернулся. Дверь мягко ушла в сторону, и в каюту ввалился фра Так:

— Я только что видел нашего благочестивого брата Томила. Он несся куда-то по коридору с ошарашенным лицом.

Ив слегка растянул губы в намеке на улыбку. Фра Так кольнул его заинтересованным взглядом и тоже усмехнулся:

— Понятно… — Он помолчал, а потом осторожно заметил: — А может быть, все-таки поручить это дело кому-нибудь еще? Похоже, он боится ИХ до колик в желудке.

Ив отрицательно качнул головой:

— Нет. — Он на мгновение задумался, а стоит ли разъяснять стоящему перед ним человеку причины своего решения, и тут же нахмурился. Последнее время он уже не раз ловил себя на мысли о том, как сильно его стала раздражать непонятливость окружающих. То, что ему казалось очевидным, для других зачастую становилось таковым только после подробных объяснений. А иногда даже тогда, когда все уже не имело смысла. И это раздражение ему совсем не нравилось. От него несло высокомерием Алых князей, наиболее совершенных разумных существ среди всех известных разумных видов. И мысль о том, стоит ли разъяснять очевидное, была из этой же обоймы. Поэтому он повернулся к Таку, уютно устроившемуся в занимающем почти четверть каюты кресле перед закрытой фальшпереборкой командной консолью, и сказал: — Понимаешь, сейчас у нас под рукой нет никого, кому можно было бы поручить это дело… кроме, конечно, тебя. Но ты с ним не справишься…

Фра Так возмущенно вскинулся, но Ив остановил его порыв поднятой ладонью:

— Подожди, я знаю, что ты проповедовал среди уттаров и вполне справился бы с обращением и ЭТИХ. Но… — Он остановился, собираясь с мыслями. Это было очень важно — правильно ОБЪЯСНИТЬ. Сколько великолепных идей, гениальных замыслов и блестяще разработанных планов остались нереализованными или, наоборот, были реализованы, но совершенно не теми, кто их придумал, вовсе не из-за происков врагов или дурацких случайностей, а из-за того, что их не смогли правильно объяснить. Не ВНЯТНО или ПОНЯТНО, а именно ПРАВИЛЬНО, учитывая интеллектуальный уровень, темперамент и характер собеседника, чтобы он понял тебя именно так, как ты и хотел, — Я уверен, ты стал бы для них прекрасным наставником. И мои слова о том, что ты не справишься, совершенно не означают, что я сомневаюсь в твоих способностях. Но ты сделал бы все не так. Просто… для того, что НЕОБХОДИМО, ты слишком силен.

Фра Так, все это время с нетерпением ожидающий, пока Ив наконец соблаговолит дать ему возможность высказать свое возмущение, удивленно уставился на него. А Ив терпеливо пояснил:

— Тот, кто приведет их к вере, рискует обрушить на себя бремя их преданности. Подумай, это будет преданность миллионов существ, специально выведенных для того, чтобы убивать. Сможешь ли ты обуздать ее? А если да, то кем ты станешь? Богом? А насколько ты готов к этому? И что это принесет тебе… человечеству? — Он замолчал.

Фра Так задумчиво потер рукой подбородок, а затем осторожно спросил:

— Но почему этот монах не вызывает у тебя таких опасений?

Ив усмехнулся:

— Он умен, упрям и… талантлив. Но он слаб и боится их, как ты сказал, до колик в желудке. Поэтому он будет бежать от их преданности, уворачиваться от нее, обращать ее на того, кто способен принять ее и даже не заметить этого бремени. На Господа нашего и его церковь.

— А если он не выдержит или, скажем, окажется недостаточно или… слишком убедителен? Помнишь историю с отцом Коммодом?

Ив вновь усмехнулся. Отец Коммод проповедовал среди клаймов и столь ярко обрисовал им, как Господа нашего Иисуса осияла величайшая благодать, когда он принял смерть на кресте, что благодарные туземцы возжелали облагодетельствовать своего неутомимого пастыря такой же благодатью. Сто семьдесят представителей самых многочисленных кланов Народа равнин собрались у стандартного модуля передвижной церкви, воздвигли крест и распяли на нем миссионера. Трое суток, пока отец Коммод мучился на кресте, все присутствующие лили слезы и рвали на себе волосы, а когда столь убедительный святой отец наконец испустил дух, новообращенные христиане закатили гигантский пир, радуясь тому, что совершили благое дело и что теперь у клаймов есть свой собственный бог и защитник. Новый Ватикан потом долго боролся с этой ересью, причем до конца так ее и не искоренил. И несмотря на то что отец Коммод был объявлен просто очередным святым, его иконы висели в соборах клаймов наравне, а иногда даже выше, чем лики Христа и Мадонны. Потому что оказалось, что эта борьба может привести лишь к тому, что клаймы окончательно отпадут от Престола Святого Петра, как когда-то на Земле это произошло с англиканской церковью. Поэтому курия объявила, что отнюдь не против того, что один из святых на одном из миров будет несколько более почитаем, чем другие. Забыв, правда, упомянуть, что в число этих других попали и Иисус Христос, и его мать.