— Читай, дьяк! — Воевода вручил своему начальнику штаба послание государя.

Разик, не без основания подумав, что про его присутствие все забыли, и не желая слушать то, что явно не предназначалось для его ушей, произнес поспешно:

— Разреши идти, воевода?

Князь сделал пальцами небрежный жест, словно отмахиваясь от мелкой мошки, и полусотник покинул шатер. Выйдя наружу, он глубоко вздохнул всей грудью, машинально провел ладонями по ремню и портупее, проверяя правильность подгонки амуниции, высоко поднял голову и не спеша зашагал в расположение десятка, обдумывая по дороге возможные варианты своих дальнейших действий. Однако не успел он отойти от ставки большого воеводы и на сотню шагов, как услышал за спиной чей-то голос:

— Эй, помор! Полусотник! Постой!

Разик обернулся и с удивлением увидел, как вслед за ним от ставки бежит не кто иной, как сам постельничий князя, который только что находился в шатре и помогал воеводе облачаться в боевые доспехи.

— Воевода приказал тебе немедленно вернуться! — выпалил запыхавшийся постельничий.

Разик, недоумевая, повернулся на сто восемьдесят градусов и легко взбежал на холмик, оставив далеко позади постельничего, чья кроссовая подготовка, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Войдя в шатер, дружинник вытянулся, отрапортовал, обращаясь к воеводе, по-прежнему стоявшему возле стола с картой:

— По твоему приказу полусотник поморской дружины…

— Отставить! — прервал его рапорт князь, но не прежним грозным и раздраженным, а почти что ласковым тоном. — Подойди сюда! Карту видеть приходилось? Дьяк, объясни ему обстановку.

Это словечко «обстановка», происходящее от выражения «обставить карту условными значками» или «нанести на карту обстановку», прочно вошло в лексикон военных.

— Да он же у нас грамотный, — медоточивым голосом произнес дьяк.

Разика не могла не насторожить эта резкая перемена в отношении к нему командиров и начальников, но он, естественно, никак эту настороженность внешне не проявил.

— Взгляни, полусотник, — продолжил дьяк и принялся объяснять значение начертанных на карте линий и расставленных разноцветных плашечек.

Но Разик его почти не слушал. Ему достаточно было бросить беглый взгляд на карту, чтобы понять изменение обстановки по сравнению с той, которую он видел четверть часа назад. Небольшой красный квадратик, обозначавший войско опричников во главе с царем, переместился южнее Москвы. Очевидно, эту весть и привез только что царский гонец. Теперь синий прямоугольник орды, накрывавший участок Свиного шляха, был нацелен не просто в обход земского войска князя Бельского. Совершая свой маневр, противник разъединял тем самым наши силы и представлял непосредственную угрозу царю, вышедшему со своей опричной гвардией в поле из-под защиты крепости в уверенности, что между ним и стотысячной ордой стоят на Муравском шляхе многочисленные русские полки.

— Какова численность опричного войска? — нарушая субординацию, перебил Разик своим вопросом объяснения дьяка.

Дьяк запнулся, смешался от неожиданности, затем, переглянувшись с воеводой, прокашлялся и вымолвил:

— Десять тысяч сабель.

«Как же, сабель, — невесело усмехнулся про себя Разик. — Эти кромешники только топорами палаческими и умеют орудовать, связанным да безоружным на плахах головы рубить! Они и при равном числе против ордынцев в поле не выстоят, а уж при многократном превосходстве противника и вовсе будет им полный карачун. Выходит, что государю всея Руси угрожает теперь смертельная опасность! Да и возможный плен для него наверняка похуже смерти».

— Мы, конечно, могли бы тотчас отправить к государю гонца с донесением об изменениях в направлении движения вражеского войска, — продолжил дьяк свою обращенную к Разику вкрадчивую речь. — Но ордынцы уже наверняка успели перерезать все пути сообщения своими летучими конными отрядами. Сквозь них в одиночку вряд ли проскочишь, придется пробиваться с боем. Ты со своими дружинниками уже один раз через вражеские заслоны прошел, так, стало быть, и во второй раз пройти сумеешь. Да и донесение длинное и подробное писать теперь недосуг. К тому же государь, чтобы мудрое решение принять, наверняка всяческие подробности, от нашего худого умишка ускользнувшие, узнать пожелает. Потому тебе, добывшему сии важнейшие сведения о неприятеле, и следует, что называется, из первых уст все царю нашему передать!

Дьяк сделал паузу и, избегая смотреть Разику в глаза, повернулся к воеводе:

— Я считаю, что бесстрашный и усердный полусотник поморской дружины вполне достоин той великой чести, которую мы собираемся ему оказать, а именно быть посланным с важным донесением к самому государю!

— Конечно, достоин! — поспешно согласился воевода и украдкой взглянул на дружинника, проверяя его реакцию.

Разик, изобразив на лице глупую улыбку, радостно гаркнул в ответ:

— Премного благодарен, воевода! Готов служить верой и правдой!

— Тогда бери своих бойцов и скачи немедленно в ставку государя, что находится сейчас вот в этой деревеньке! — Дьяк указал на карте. — Сумеешь отыскать? Молодец! А мы тем временем поручение, тебе данное, в разрядном шатре особой записью в войсковой книге оформим. Навсегда в славную летопись войдешь!

— Разреши выполнять? — выпятил грудь Разик, обращаясь к воеводе, как к старшему начальнику.

— Приказываю выполнять! — на сей раз голос полководца гремел с привычной командной решительностью и строгостью. — Вот тебе верительная грамота от меня к государю, смотри не потеряй!

Разик взял небольшую грамотку, скрепленную подписью и печатью воеводы, отдал честь, четко повернулся через левое плечо и выбежал из шатра.

«Вот ведь умники! — на бегу рассуждал Разик, с усмешкой вспоминая лицемерные похвалы дьяка и воеводы. — Боятся царю дурную весть сообщить, так нашли себе козла отпущения. Дескать, сами не смогли ни проверить, ни поверить донесениям разведчиков, потому их к тебе и поспешили послать, чтобы ты, государь, лично рассудил: правду они говорят, или брешут, а потом нам, скудоумным, приказал, как теперь супротив неприятеля действовать. Но про то не подумали, что, пока вы тут за свои должности и шкуры дрожите, царя-то нашего этот самый неприятель преспокойно может живота лишить! Или, наоборот, как раз про это и подумали, потому и послали именно поморов-недотеп с важнейшей вестью. Авось, заплутают где ненароком. Да уж, совсем не верноподданнические чувства к своей персоне сумел внушить государь Иван Васильевич многим русским людям, и знатнейшим, и беднейшим».

До бивуака леших Разик добежал за несколько минут. Бойцы, уже успевшие выспаться и отдохнуть после ночной разведки, завтракали. Лишь один Михась, простоявший все утро в карауле, спал на траве под деревьями, завернувшись с головой в походный плащ.

— На обед — три минуты! — приказал Разик поднявшемуся ему навстречу Желтку. — На сворачивание и подготовку к боевому выходу — пять минут. Буди Михася, пусть поест.