Повторялась история с ростом суперзмеи, но ускоренными темпами.

Наружу, разрывая человеческую оболочку, рвалась какая-то нелепая мешанина из разнородных кусков органики и механических деталей, словно слепленная на скорую руку окончательно свихнувшимся Франкенштейном. Света увидела переднюю вилку и колесо «Харлея», торчавшие из раздавшейся грудной клети, даже оскаленная голова волка осталась на своём законном месте. Опознала детали, позаимствованные у роботов-трансформеров Кирюши — многократно увеличенные в размере и воплощённые в металле, и ещё какую-то фантастическую машинерию, запомнившуюся по разным фильмам. На месте развалившейся головы Манасова выросла башка чудовищного насекомого с фасеточными глазами, со жвал тянулись липкие нити не то слюны, не то яда и прилипали к подковообразной аккуратной бородке, непонятным образом сохранившейся.

Существо, недавно считавшееся доктором наук и старшим научным сотрудником, всё медленнее переставляло четыре громадные лапы, по виду паучьи. Затем остановилось и развернулось — Света с трудом разминулась с волочащимся по земле хвостом. Из хвоста торчали во все стороны лезвия опасных бритв, воспроизведённые в масштабе тридцать к одному, и их вид заставил Свету прекратить бег. Чужой, таившийся внутри Манасова, вырвался наружу и готовился к схватке со змеёй-переростком. Не хотелось пропустить редкое зрелище.

Змеюка сбавила скорость, подползала неторопливо, словно оценивая возникшего монстра и прикидывая его возможности.

Жвала монстра пришли в движение, послышался голос, абсолютно не человеческий, но сохранивший каким-то чудом характерные манасовские интонации:

— Кремний надо было кушать, уважаемая Светлана Па…

И, не договорив, монстр прыгнул на змею.

Света смотрела во все глаза, не желая пропустить ни одной детали эпической битвы, и…

И проснулась.

Комнату заливал синюшный мертвенный свет фонаря, горевшего за окном. Кирюша мирно посапывал в кроватке. Светина простыня была мокрая от пота и скручена в жгут.

«Что было дальше?»

Так всегда бывает: хочешь проснуться — не получается, а на самом интересном месте…

Она встала, сменила простыню, проверила, всё ли в порядке у сына. Посмотрела на будильник — зазвонит лишь через два часа, надо бы поспать ещё, — поправила шторы, снова улеглась, надеясь посмотреть продолжение, но заснуть не удавалось. Перед мысленным взором прокручивалось недавнее сновидение… Теребило… Не давало успокоиться…

Поворочавшись ещё, она отправилась в ванную, решив, коли уж уснуть не получается, сделать кое-какие дела по дому, пустила воду, потянулась за зубной щеткой и… застыла.

Окаменела, уставившись на правую руку.

Кольцо, потерянное в саду, серебрилось на пальце. Змейка обвивала мизинец, как будто и не покидала никогда своего законного места.

Нестерпимо хотелось проснуться.

Света медленно посмотрела вокруг, ища признаки нереальности, доказательства того, что она снова уснула, но всё было отвратительно естественным и осязаемым. Она сунула пальцы под струю, почувствовала холод. Выкрутила до упора вентиль горячей воды, терпела, сколько могла, потом отдёрнула руку.

Не сон. А значит…

А значит, в последние сутки ей встречалось слишком много умалишённых. Непропорционально много. Сначала два не слишком адекватных незнакомца, незаметно всучивших это кольцо. Потом внезапно спятивший Манасов. И на десерт, третьим блюдом, четвёрка байкеров-психов. И это, если не считать утреннюю парочку на «Харлее», если допустить, что они же куролесили и в саду.

Не бывает. Не могут сумасшедшие попадаться на каждом шагу, наука статистика такого не допускает. Логичнее предположить, что спятил один человек. Она, Света. Или, говоря тактичнее, переутомилась. Перетрудилась и видит то, чего нет: научного руководителя, пожирающего землю, кольцо, никогда не покидающее палец, убийц на мотоциклах.

Мысль, хоть и бьющая по самооценке, была неплоха: если сама понимаешь, что больна, есть шанс вылечиться. Однако объясняла версия далеко не всё. Слишком много свидетелей у целого ряда событий: прохожие на переходе, члены комиссии, уборщица, мадам Фонарёва. Они-то с ума не сходили, значит, что-то странное и в самом деле происходит, выстраивается в непонятную цепочку.

Можно подкорректировать: Света утром всё-таки угодила под «Харлей», а затем, в бессознательном состоянии, на операционный стол. И всё якобы затем происходившее — последствия наркоза. Говорят, такое возможно. По милости наркотика мозг выстраивает для Светы причудливую историю, а на самом деле она тихо и мирно лежит сейчас в послеоперационной палате… или в морге…

Она с сомнением взглянула на руку, покрасневшую от горячей воды, и вторая версия отправилась вслед за первой в мусорную корзину.

Потом Света долго всматривалась в зеркало, играла в гляделки с собственным отражением, словно ожидала, что в глазах зеркального двойника мелькнёт нечто странное, непривычное, что чужой, притаившийся в черепе, бросит взгляд наружу…

Не дождалась…

Не выглянул.

Пока.

Но и проснуться не удалось, потому что не спала.

Вот так.

* * *

Пока две молодые и одинокие женщины спали и видели сны, два молодых чуда бодрствовали и беседовали за бутылкой доброго вина.

Они были ровесниками, знали друг друга с пелёнок, сражались на детских турнирах, но затем их дороги разошлись: не очень сильные магические способности Эрла де Бро не оставили ему надежды добиться высоких чинов в гвардии Великого магистра, и юноша, завершив классическое рыцарское образование, отправился к дяде-комтуру. Он уже дослужился до сержанта, а Рене ле Коэн тянул лямку в Замке, среди амбициозных сверстников, лишь месяц назад получил нашивки капрала и был направлен в Санкт-Петербург на стажировку. Под начало Эрла. Это обстоятельство позволяло де Бро относиться к Рене дружески, но с долей снисходительности, хотя, если уж быть до конца честным, приличная карьера грозила скорее ле Коэну, чем де Бро, и в глубине души оба чуда это понимали.

Тем не менее сейчас они оставили официальное настоящее и за чаркой вспоминали золотое детство, подначивали друг друга и весело смеялись. Пока — просто весело, без сентиментальности, которая придёт позже, лет через тридцать.

Инициатором пьянки выступил Эрл, и сейчас он исправно пил, исправно предавался воспоминаниям, но ни на минуту не забывал о своём тайном плане, в котором Рене отводилась одна из главных ролей.

А Рене просто отдыхал. Последние несколько часов он проспал, а проснувшись, увидел Эрла с бутылкой и тут же уселся за стол: молодость не знает слов «не хочу». И плохо знает слово «хватит», поэтому, когда первая бутылка показала дно, Эрл ненадолго исчез, вернулся с двумя её стеклянными подружками, но и на этом дело не завершилось… Попойка продолжалась до тех пор, пока Эрл не решил, что приятель достаточно размяк, и аккуратно приступил к первому этапу своего хитроумного плана.