Как только мы достигли опустевшего переулка – слишком узкого и темного, чтобы быть замеченными – Аня согнулась, опираясь ладонями на свои колени, и рвано выдыхала, периодически посмеиваясь. Я же прислонился к стене, откидывая назад голову, пытаясь вдохнуть немного кислорода в свои легкие.

— И правда доказала, – повторил я, взмахивая рукой.

Аня, подняв на меня взгляд, криво улыбнулась. Её лицо было красным от напряжения, но глаза при этом невероятно блестели. И, несмотря на всю комичность и даже некую абсурдность ситуации, я видел, что она была счастлива.

— Со мной весело, окей, - выдохнула она немного хрипло.

- На все сто, - заверил я её со смешком, - Ты просто невероятна. И опасна. Будешь и дальше так себя вести – станешь самым настоящим криминальным авторитетом.

- Вот! – выставила подруга вперед указательный палец, - И никогда об этом не забывай! А теперь пошли. У меня ноги отваливаются, так что мне срочно нужно куда-то присесть.

Посмеиваясь и негромко переговариваясь, мы побрели в сторону парка. Я по привычке закинул руку на плечо Данчук, чуть сжимая его под тонкой кожаной курткой. Несмотря на то, что календарь красноречиво сообщал всем о том, что на дворе царил октябрь, ещё было слишком тепло, чтобы по-настоящему задумываться о тёплой одежде. О каких куртках вообще можно было говорить, если после бега моя футболка взмокла, и я едва сдерживал желание стянуть с себя толстовку. Потому что объективно понимал: сделаю это – и простуда мне обеспечена. Подует коварный ветерок – и прощай, мой милый конкурс.

Найдя свободную лавочку, мы поспешили её занять. Я по привычке пристроил свою голову на колени Данчук, та – также машинально – начала перебирать мои лохматые волосы. И была в этом какая-то своя, только нам понятная магия.

Аня очень хорошо владела техникой игры в прятки. Не в буквальном смысле этого слова, хотя в детстве и это ей удавалось прекрасно. Данчук умела отгородиться от общества, когда ей было это нужно. Или когда в этом нуждались мы оба.

Мне всегда нравилась эта черта. Подруга умела создать ощущение некоего уединения, даже когда мы находились в шумной толпе. А уж когда мы гуляли вдвоем – как в тот день – поддерживать атмосферу было проще простого. Мы могли говорить о чём угодно, и никто не мог подслушать слова, которые мы хотели сказать друг другу. Это как иметь свой собственный маленький мирок в большом и шумном городе.

Мне нравилось лежать на её коленях. Почему? Потому что это чувствовалось идеально. Аня всегда садилась так, чтобы мне в глаза не светило солнце. Она обязательно предупреждала, если хотела переставить ноги, чтобы я на секунду поднял голову. А ещё Данчук всегда перебирала мои волосы, вне зависимости от времени года. Серьёзно – даже под зимней шапкой она находила выбившиеся пряди и накручивала их на пальцы. И она всегда внимательно выслушивала всё, что я ей рассказывал, даже если я просто перечислял то, что съел на обед.

- Так ты мне расскажешь, чем занимался весь день, пока я грызла гранит науки и рисковала своей жизнью? – поинтересовалась Аня, чуть щурясь на солнце.

Я пожал плечами:

- Репетировал. Мы ведь уезжаем уже завтра. Дорога каждая минута.

Да – я позволил себе прогулять учёбу. Как и Колян. Это было обычной практикой – перед важным концертом отбрасывать всё лишнее и ненужное и сосредотачиваться на музыке. Мои преподы знали причину – я никогда не врал о том, почему пропускал занятия – и относились к этому с пониманием. Всё же я изучал не дизайн и не ядерную физику, и прогуливал прямо-таки по своему профилю. А вот как Меридов выкручивался – было известно только ему одному. Но, его пока так и не выгнали, так что я делал выводы, что дару убеждения на факультете журналистики учили отлично.

- Волнуешься? – негромко спросила Аня, безошибочно угадывая моё настроение.

Я кивнул, сжав губы. Рука, перебиравшая мои волосы, замерла. Я недовольно заворчал и, поборов желание завозиться и потянуться за её рукой, как какой-нибудь ручной кошак, поднял на неё взгляд. Она смотрела прямо мне в глаза, и на лице у неё читалось недоумение.

- Почему?

Дернув плечом, я отозвался:

- А что если я облажаюсь?

Признание сорвалось с губ непроизвольно, и я в очередной раз порадовался, что мы были только вдвоём. Потому что никто не должен был видеть меня таким – слабым, сомневающимся, неуверенным в себе. Я – Юлиан, мать его, Кораблёв, и в моём словаре не должно было вообще быть таких слов.

Но они были. И произнести их я мог только рядом с ней. Потому что знал – она поймёт. Не засмеётся, не оттолкнёт, а самое главное, никому об этом не скажет.

Нюта покачала головой и поинтересовалась:

- Кто внушил тебе это? Кто вбил в твою голову, что ты недостаточно хорош?

Хмыкнув от комичности ситуации и заранее представив себе реакцию подруги, я просто ответил:

- Ты.

*****

Анна

Сказать, что я опешила – это вот равносильно молчанию. Потому что – ВОТ ЧЁЁЁЁ?! Когда я вообще могла такое сказать? А самое главное – зачем?

- Я тебя не совсем поняла, - честно призналась я.

Юлик, всё так же не поднимаясь с моих колен, повторил:

- Это была ты. Ты сказала мне, что я посредственно играю. Неплохо, но далеко не идеально. И что я могу либо выезжать за счёт других ребят и своей смазливой мордашки, либо начать работать.

Ого. Нет, это было очень в моём стиле – я ведь регулярно говорила Юлиану, чтобы он не задирал нос, чтобы не считал ворон и фокусировался на работе. Но это всё было сделано в мягкой, шутливой форме. Не так…жёстко.

И что самое главное:

- Я не помню этого…- призналась я честно.

На это Кораблёв улыбнулся и ехидно отметил:

- Еще бы – это было под Новый год, и ты тогда выпила пол бокала шампанского. Тебя пробило на откровения тогда после первого же глотка.

Вот как…ну, это в корне меняло дело! С этого и нужно было начинать.

- Оу…да, такое могло случиться, - признала я, прикусывая губу.

Наверное, стоило пояснить мои непростые отношения с алкоголем. Они уходили корнями в то далёкое детство, когда я не то, что говорить или ходить – сидеть не умела. Поэтому, сама я, этого понятное дело, не помнила. Но родители мне как-то раз поведали, почему даже от запаха спиртного мне становилось плохо.

Дело в том, что до мамы у моего отца была девушка. В наше время этим сложно кого-то удивить. То есть люди не делают большие глаза и не кричат: «Как?! Ты уже не девственник?!?!». Нет, всё работает не так. Так вот, девушка. Она была чокнутая. Тотально. Настолько, что не смирившись с тем, что отец её бросил, решила украсть меня. Зачем? Я не знаю! Говорю же – у неё кукушка совсем поехала.

Похитив ребёнка и не желая с ним особо возиться, эта дама напоила меня. Младенца, которому было всего пару месяцев от рождения. На тот момент врачи сказали, что всё со мной в порядке, никаких отклонений в развитии не наблюдается. В принципе, они не соврали – развивалась то я нормально. Но, когда я стала старше, оказалось, что мой организм не переносит алкоголь. Напрочь. То есть даже если капля на язык попадёт – всё, прощай адекватная жизнь.